Неуловимая реальность. Сто лет русско-израильской литературы (1920–2020)

Юлий Марголин родился в Пинске 14 октября 1900 года. В 1925-м защитил докторскую диссертацию в Берлинском университете по теме «Grundphanomene des intentionalen BewuBt-seins» (Основные явления интенционального сознания). Писал статьи и «занимался литературным трудом» [Марголин 1975: 439] на русском и польском языках. В 1926 году поселился с женой Евой Ефимовной Спектор в Лодзи, и в 1936-м они переехали в Палестину. В 1939 году Марголин приехал в Польшу по личным делам и, когда началась Вторая мировая война, оказался на территории, оккупированной Советским Союзом. В 1940 году он был арестован и выслан в лагерь на севере России, где и пробыл в заключении до 1945 года. В 1946 году Марголин вернулся в Палестину, и уже через год было написано «Путешествие в страну Зэка», опубликованное с большими купюрами в США в 1952 году (подробнее см. [Хазан 2010]) и изданное в полной версии только в 2016 году в Израиле. Это последнее издание включает не вошедшую в издание 1952 года первую часть «Путешествия» о событиях, непосредственно предшествующих аресту и ссылке, то есть с сентября 1939-го и до перевозки арестованных в лагерь[19], а также серию очерков «Дорога на Запад», написанных, по мнению составителей, в первой половине 1950-х и изданных по отдельности в различных периодических изданиях [Марголин 20176: 224][20]. Их сюжетную ось составляет путь из алтайского города Славгород, куда Марголин был вынужден уехать после освобождения, через Польшу и Францию – в Палестину Кроме того, в этом издании текст «Путешествия», составивший издание 1952 года, пополнился впервые публикуемыми главами и фрагментами[21]. На это издание, наиболее полное на сегодняшний день, я и буду опираться[22]. Кроме «Путешествия», Марголин опубликовал еще ряд книг и множество статей в Израиле и других странах [Занд 1973: 11]. Он скончался 21 января 1971 года в Тель-Авиве.

В своей главной книге, о которой здесь пойдет речь, Марголин неоднократно указывает на стоящую перед ним задачу. В главе «Вместо предисловия» он отмечает, что имеющаяся литература о Советском Союзе представляет собой «детский лепет», «туристическую» литературу [Марголин 2017а: 7]. Описания голода, например у Гамсуна, кажутся ему в лагере «смешными, литературными» [Марголин 2017а: 223]. С самых первых дней заключения у него было намерение описать «зеленый борт грузовика» [Марголин 2017а: 88], за которым советская власть прятала свои злодеяния, написать книгу о величайшем обмане столетия. Впоследствии, голодной зимой 1941/42 годов, его отношение к реальности изменилось: «До того я относился к лагерю, как наблюдатель со стороны, как литератор, как человек, которому в будущем предстояло написать о нем книгу. Лагерь казался мне редчайшим секретным документом советской действительности, к которому я случайно получил доступ – захватывающим документом и панорамой. В эту зиму я понял, что легче войти в лагерь, чем выйти из него. Лагерь перестал быть для меня темой для наблюдений. Я перестал наблюдать и начал умирать в лагере» [Марголин 2017а: 290–291]. Здесь «На дне» Горького стала казаться ему «слащавым и манерным кокетством литератора» [Марголин 20176: 11]. Марголин стремится к нелитературному, «взрослому», не манерному схватыванию реальности при помощи письма, равносильного умиранию. Он противится тому, чтобы в литературе, как и в философии, «человеческая трагедия была подана как пикантный и легкомысленный скетч», «эксцентрический танец на канате, чистое искусство» [Марголин 20176: 288]. В то же время в этой и в других своих книгах Марголин стремится очистить героев и, прежде всего, рассказчика от «ложной напыщенности и позы», наполнив их судьбы подлинным трагизмом [Марголин 1960: 214]. Так в «Путешествии» рождается своеобразный реализм свидетельствования – отнюдь не натуралистический и не документальный, а скорее мифоисторический, недоуменно сериокомический. Марголин пишет своего рода плутовской роман (в чем-то, возможно, напоминающий «Путешествия Гулливера») [Toker 2000: 38], в котором пикаро по ошибке отправляется в «советское приключение» [Марголин 20176: 274], «самое фантастическое приключение» его жизни [Марголин 2017а: 37], но за эту ошибку он может заплатить изгнанием, скитальчеством и самой жизнью, «как Вечный жид, с мешком на спине» [Марголин 2017а: 37]. Ниже я рассмотрю некоторые темы романа, служащие осуществлению весьма амбициозного литературного замысла автора.