Невечная мерзлота

Неизвестность тревожит больше самой страшной определенности. Сегодня же поговорить с ребятами начистоту, иначе дело будет валиться из рук. Нужно, чтобы вся бригада понимала, какая опасность нависла над нами. С такой четкой мыслью он вернулся к балку, где уже просыпались рабочие. Мастер тщательно умылся, побрился, сменил рубаху и свитер, почувствовал нужную собранность.

— Эдик, после завтрака собрание проведем.

— Валяй, — улыбнулся Постнов так, словно вчера сам предлагал провести. — Слово для доклада о декабрьском Пленуме...

— Предоставишь мне, — серьезно закончил мастер. — Или ты считаешь, что и собрания тоже не надо проводить?

— Считаю, — улыбнулся Постнов. — Хотя бы потому, что вижу: твои разговоры результатов не дали.

— Не дали. Потому и нужно собрание. Согласен — не согласен, а позицию нам с тобой надо держать одну.

— Есть держать одну позицию! — шутовски вытянулся в струнку бригадир.

Бригада покончила с завтраком, занялась чаем, и тогда Эдик, не меняя позы, начал:

— Ребята, надо нам совет небольшой держать. Виктор подведет кое-какие итоги, и поговорим о завтрашнем дне. Так что — насторожись!

Слова были полушутливые, но произносил он их серьезно, и серьезность, усталая серьезность была на лицах рабочих. Оглядывая бригаду, Лунев еще раз отметил: ребята подавлены случившимся и смертельно устали. Как-то они отнесутся к его словам?

— Монтаж оборудования идет неплохо, — начал мастер, по-прежнему сидя и прихлебывая чай. — Но впереди примерно треть работ. Не угробили бы подшипник, были бы на финише, — добавил он, но не назвал виновника. Мастер подспудно понимал, что бригада ждет его оценки, говорил от души и потому неожиданно гладко, как если бы заранее готовил свою речь. — В эти напряженные дни бригада показала себя хорошо. Работали, не считаясь ни с чем. Пожертвовали выходными, отдыхом, не высыпались, обедали за десять минут. Героически работали Мотовилов, Алатарцев, Коля Орлов, Заливако, Чибиряев.

— Героически! — со значением, но без иронии и смеха повторил кто-то. Названные мастером напряженно глядели в стол, засмущались. Неназванные — по лицам было видно — ждали, не прозвучат ли и их фамилии. Как много, оказывается, значит для них слово, доброе слово, и как короток переход от свойских, равных отношений к служебным, должностным!

— Раз уж мы коллективно решили просить насчет восстановления, то тут еще вот что... Мы и с Постновым советовались... В общем, помните: по всем данным нам, вероятно, положена премия. Но в нашем положении никакая премия, конечно, не светит. Я думаю, все это понимают, и Владимир Орлов тоже. Нет такого в условиях, чтоб за ЧП — бесплатно на Черное море. Предлагаю, чтобы не привлекать внимания, от премии самим отказаться, решение сообщить Сергееву.

Бригада молчала. Он ждал хоть какой-нибудь реакции, хоть недовольства — лишь бы не молчали. Но ничего не услышал в ответ. И проголосовали молча. Бурмастер почувствовал себя так, словно держал он сейчас эти самые путевки в руках и на глазах у всех разорвал их.

— О чем сегодня еще хотелось бы поговорить начистоту. Во-первых, нам с Эдуардом кажется нездоровой обстановка в бригаде. Начались пререкания, недовольство какое-то... Раньше никакого недовольства не было, а вот в трудную минуту... Конечно, переделка у нас такая, что кое у кого сдают нервы. Тут я должен признать и свою вину, сорвался, погорячился. Но вы поймите: я тоже живой, и у меня тоже нервы есть. Мне, Эдику отвечать за все в первую голову.

— Да правильно ты ему всандалил! — сказал Мотовилов. — Не девочки.

И Виктор с уверенной радостью ощутил, что нашел верный тон. Он облокотился, закурил и продолжал:

— Во-вторых, и это прямо связано с первым: нам могут не дать завершить ремонт. Кораблев, а Кораблев! Ты что, не выспался?

Гошка, по обыкновению, спал. Он встрепенулся от оклика, сел как сидят на уроке.

— Как не дать? Кто? Почему? — посыпались вопросы.

— Из-за нашей разболтанности.

— Да какая разболтанность! — возмутился Орлов- старший.

— Я прошу вспомнить, кто первый заговорил о восстановлении. Сергеев? Лунев? Нет, парни, вы заговорили. Вы! Сами, за язык никто не тянул. И был уговор: про пожар молчок. Был? Был. А ну-ка, Стрельников, скажи, ты зачем сюда прибыл?

Сварщик, не ожидавший такого переключения внимания на себя, встал, сел, засуетил руками:

— Ну, это, помогать. Моя вина — мой ответ.

— Откуда узнал про пожар?

— Жена сказала.

— Жене кто сказал?

Бригада напряженно и заинтересованно слушала этот диалог, переводили взгляды с одного на другого, как вслед за теннисным шариком.

— Я не уточнял, не до того было, испугался сильно.

— Все слышали? — возвысил голос мастер. — Из-за одного трепача к едрене фене могут пойти все наши усилия.

— А может, кто из партии? — спросил Николай Орлов. — Вить, да не верю я, что наши могли.

— Думаешь, Тучнин для нас столько сделал, чтобы потом по всей Маччобе раззвонить? Нет, хлопцы. На совещании у Сергеева были только самые-самые. Сказал или мог сказать кто-то из наших.

Постнов предложил проболтавшемуся признаться. Пусть каждый встанет и ответит за себя.