Неверные шаги

С улыбкой Карен мысленно возвращается к разговору с замечательной уборщицей гостиницы “Взморье”, Роситой Альварес. Эта женщина достойна медали, думает она.

Действительно, на двери номера 507 висела табличка “Не беспокоить”, когда тем утром Росита в самом начале десятого обходила коридор на пятом этаже. Поэтому сперва она занялась номерами 501 и 503, постояльцы которых уже выехали из гостиницы. А когда через полчаса там закончила, таблички уже не было, и Росита Альварес, согласно ее записям, убрала номер 507 в промежутке от 9.35 до 9.50.

Карен еще раз сверяет время. Утверждение Юнаса, что он ушел из гостиницы около половины десятого, пожалуй, соответствует действительности. Теоретически он, конечно, мог покинуть номер сразу после того, как Росита в девять с небольшим увидела табличку “Не беспокоить”; ведь по-прежнему существует получасовой промежуток, когда она убирала другие номера. По оценке Кнута Брудаля, Сюзанна умерла самое позднее в десять, но скорее всего — до половины десятого. Допустим, Юнас вышел из гостиницы сразу после девяти, думает она. В таком случае он бы мог успеть доехать до Лангевика до десяти и убить Сюзанну в самое позднее время, указанное Брудалем.

Но ему бы пришлось сперва дойти пешком до парковки возле ратуши, чтобы сесть в машину, а это как минимум еще пять минут. Остается примерно сорок пять минут. Н-да, сама она, бывало, одолевала расстояние до Лангевика за полчаса, когда вправду спешила, но в таких случаях отнюдь не соблюдала ограничения скорости. Если бы он мчался на всех парах, то успел бы, но с какой стати Юнасу рисковать нарваться на контроль? У него же не было повода торопиться.

Черт, думает она, этого недостаточно.

Карен отводит взгляд от входной двери управления, поворачивается лицом к мягкому осеннему солнцу и закрывает глаза. Еще чуть-чуть, и она полностью исключит шефа из числа подозреваемых. Но то-то и оно, что “еще чуть-чуть”. Теоретически у него была возможность. Минуты, секунды говорят, что такая возможность была, а мотив? Что могло послужить толчком? Может, что-то произошло в гостинице после моего ухода, думает она. Телефонный звонок, СМС, мейл — что-то, что разбудило Юнаса и привело в ярость? Или напугало?

— Ага, сидишь загораешь. На твоей машине или на моей?

От голоса Карла она вздрагивает. На моей, конечно, думает она, но вслух не говорит. На пассажирском сиденье ей всегда неуютно, но как раз сегодня пусть лучше шоферит Карл.

— На твоей, — отвечает она. — Садись за руль. Мне надо подумать.

33

Магистральное шоссе Дункер — Равенбю разрезает поперек плоский ландшафт Сёрланда. Километр за километром с трудом окультуренные поля и лиственные леса перемежаются просторными верещатниками. Далеко на западе, где шоссе сворачивает на север, виден горизонт, и даже здесь, во внутреннем районе Хеймё, чувствуется, что с запада остров беззащитно и неумолимо обрывается прямо в море. Мало кто верит сейчас в легенду о великане Френдуре, который в гневе расколол Хеймё своим мечом и пощадил восточную часть, тогда как западную, где во грехе жили его изменница-жена и вероломный брат, поглотил Атлантический океан. Однако ж и земля в погожий летний день может показаться плоской, а небо выглядеть словно сырный колокол из синего стекла, вот так и западное побережье Хеймё будто и впрямь отсечено ударом меча разъяренного великана.

Карл ведет машину на большой скорости, но хорошо, и примерно за час они одолели по магистрали сто десять километров, свернули на шоссе № 20 и теперь, руководствуясь указателями, направляются к Хеллевикснесу. Опять нахмуривает, думает Карен, наклоняясь вперед, чтобы глянуть на серые тучи, которые приползли с запада и сгущаются у них над головой.

— Это случайность? — спрашивает Карл, бросив взгляд на навигатор. — В смысле, фамилия у них Хеллевик, а живут они в Хеллевикснесе.

— Вряд ли. Я слыхала, муж Венке происходит из весьма солидного рода, говорят, когда-то они всем городком владели. Но это ведь не редкость.

— Здесь, может, оно и так, но не на Фриселе. Там у каждого только один собственный участок. И то не всегда.

— Да уж, вы, фрисельцы, манией величия не страдаете. Да и особым рвением в работе тоже не отличаетесь, — добавляет Карен, насмешливо взглянув на Карла.