Неверные шаги

Венке Хеллевик легонько пожимает плечами, и в этом движении перед Карен мелькают и Юнас, и Сигрид.

— Порой меня это немножко раздражало, — говорит Венке, — но разве что немножко. Наверняка еще и чуточку льстило. Точнее говоря, у меня было ощущение, что ей очень импонировала моя семья и она немного стыдилась собственного происхождения. Хотела распрощаться со своим прошлым.

— О своей семье она что-нибудь рассказывала?

— На первых порах крайне мало, но со временем у меня сложилось довольно четкое впечатление, что детство у нее было не очень счастливое. Не то чтобы дома с ней плохо обращались, вернее… как бы это сказать… я чувствовала, что она не уважает своих родителей. Они ведь были ужасно странные, а тем, кто выделялся, приходилось в то время нелегко, особенно в городишке вроде Лангевика.

— Вот как? А в каком смысле они были странные? — спрашивает Карл.

Он умудряется выглядеть искренне удивленным, будто знать ничего не знает, хотя Карен по дороге рассказала ему все, что узнала про луторповский коллектив от матери и от мужиков в “Зайце и вороне”. Мысленно она берет на заметку, что не мешает поторопить криминалистов и поскорее выцарапать у них фотоальбом, который они с Карлом нашли в Сюзанниной спальне, он ей нужен.

— По-моему, родители ее были из так называемых хиппи, — неуверенно говорит Венке Хеллевик. — Приехали сюда из Швеции и, если я правильно поняла, на первых порах жили этакой коммуной.

— Она рассказывала о том времени?

— Нет, она же была совсем маленькая и про коммуну наверняка мало что помнила. Ее тяготило совсем другое, и тогда, и позднее.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, например, что ни ее отец, ни мать никогда по-настоящему не работали, и, как я понимаю, Сюзанну это очень раздражало. Другие ребятишки в городке в основном были детьми рыбаков, лоцманов и представителей иных почтенных профессий, а Сюзаннин отец знай малевал в саду картины.

Вполне совпадает с рассказом Йаапа Клуса и остальных, думает Карен. Если самым горячим желанием Сюзанны было приспособиться, вряд ли ей легко жилось в семействе Линдгрен.

— Мама у нее умерла очень рано, — продолжает Венке, — и, наверно, нехорошо так говорить, но я знаю, Сюзанна ее стыдилась.

— Стыдилась? Почему?

В голосе Карла явно звучит нетерпеливое ожидание, потому что отвечает Венке Хеллевик сухо и слегка иронично:

— К сожалению, ничего сенсационно-скандального сообщить не могу. Просто мать Сюзанны была из тех, что привлекают к себе взгляды и плюют на условности; она и одевалась не так, как другие мамаши, и занималась йогой, целительством и прочим. А Сюзанне наверняка хотелось, чтобы мама у нее была как у всех. А не притча во языцех. Но это, собственно, все, что мне известно, — добавляет она.

Улыбка дружелюбно-сожалеющая, но категоричность тона ясно показывает, что Венке Хеллевик больше нечего рассказать о детстве Сюзанны. Карен решает сменить тему:

— Как я понимаю, ее семья жила продажей земли. Ведь в наследство от одного из родственников Сюзанниной матери им досталась весьма значительная земельная собственность.

— Да, знаю, но Сюзанна тогда понятия об этом не имела, я уверена. Наверно, думала, что они живут на деньги, которые скопил старик Гроо. Но в банке у него ни гроша не было, как я поняла позднее, он все средства вкладывал в землю. — Венке делает паузу и отпивает глоток чаю. — Она, конечно, знала о своих островных корнях, знала и о том, что ее мать получила в наследство от своего деда много земли. Но что наследство распродавалось, гектар за гектаром, и семья жила на эти деньги, она очень долго не догадывалась. Думаю, полное представление у нее сложилось только после смерти отца. Сама я, во всяком случае, много лет ничего не подозревала, узнала только, когда брат упомянул об этом в связи с разводом.

— Значит, Юнас узнал обо всем раньше Сюзанны?..

Венке Хеллевик как будто бы смутилась:

— Пожалуй, да. Ведь большую часть линдгреновской земли скупил наш отец. Стыдно сказать, но, думаю, по слишком низкой цене. Сюзаннин отец в делах разбирался плохо и наверняка считал, что на родственника дочери можно положиться. А когда папа умер, всю землю унаследовал Юнас.

— Юнас, говорите. А вы?

— Да, Юнас. Отец разделил наследство так, что Юнасу отошла большая часть земельных владений, а мне — предприятия. Юнас полицейский, он не имел ни времени, ни интереса заниматься предприятиями, в отличие от нас с Магнусом.

Карин обдумывает услышанное от Венке. Выходит, старый Аксель Смеед продолжал покупать землю у родителей своей невестки и когда Сюзанна с Юнасом состояли в браке. Систематически скупал то, что могла бы унаследовать Сюзанна, скупал, чтобы передать своему сыну. Неужели Юнас, вопреки утверждению Венке, изначально знал об этом? Или Аксель действовал и за спиной родного сына?

Словно читая мысли Карен, Венке перехватывает ее взгляд.