Если кто-то и догадывался о радикализации убеждений Ивана, то это адвокат, Анри Дювиньё. Он знал об их разрыве с Улиссом. И причины конфликта были для него яснее ясного. Тогда он решил пригласить Ивана поужинать вместе, чтобы тот раскрыл перед ним свои чувства. Адвокат Дювинье был любителем ночных удовольствий. Настоящая жизнь начиналась для него только после захода солнца. Париж, как по волшебству, превращался в вереницу баров, где алкоголь лился рекой, ресторанов, знаменитых изысканными блюдами, и заведений, где можно было встретить истинных интеллектуалов, жадных до всего на свете. Он повел Ивана в «Караван-сарай», что на станции Порт-Майó. Тамошний шеф-повар до переезда в Париж много лет жил в Японии, а потом в Китае.
Несмотря на свой легкомысленный вид и постоянно гулявшую на губах улыбку этакого плейбоя, адвокат отлично разбирался в людях. Он чувствовал, что Иван принадлежит к той породе людей, из которой вылупляются самые опасные бунтари.
Уже за закусками – это был деликатес из морских гребешков – он вдруг без обиняков спросил юношу:
– Кажется, ты больше не общаешься с Улиссом?
Иван залпом выпил свой гренадин и ответил утвердительно.
– А за что конкретно ты его порицаешь? – продолжал расспрашивать Анри. – Он парень воспитанный и заслуживает всякого уважения.
– Уважения? – вспылил Иван. – Вы вообще в курсе, чем он зарабатывает на жизнь? – И выплеснул накопившееся возмущение: – Он спит с женщинами за деньги.
Адвокат посмотрел Ивану прямо в глаза.
– Значит, ты бы предпочел, чтобы он остался там, в Камбрези, чтобы его продолжали использовать, потому что он такой красавчик, или оскорблять по причине цвета кожи, чтобы он продолжал за гроши горбатиться на унизительных работах и в конце концов его забили до смерти, как Мансура? Ты бы такой судьбы ему желал? Нет, скажи, такой? Чтобы он навсегда остался в этом аду? Мир – вообще скверное место, и, как гласит африканская поговорка, еще никто не выбрался из него живым.
Иван оттолкнул свою тарелку, но Дювиньё продолжал с тем же пылом:
– Не суди! Не суди другого, я умоляю тебя. Ну хорошо, валяй, беги и от меня куда подальше, раз ты не в состоянии выслушать правду.
Иван подался вперед, и слова с присвистом сорвались с его губ:
– Значит, вы благословляете все мерзости, что происходят в мире? Тогда в моих глазах вы достойны такого же презрения, как и Улисс. Разве слово Божье не имеет для вас никакого значения?
– Если Бог и существует, а в этом есть сомнения, – c сарказмом отвечал адвокат, – то Бог есть любовь. Но вам, кажется, незнакомо это понятие.
Иван резко поднялся и произнес с некоторой театральностью:
– Полагаю, нам больше не о чем разговаривать.
После чего он размашистым шагом покинул ресторан и погрузился в черноту ночи. Он просто шел прямо, не разбирая дороги. Район, в котором он находился, был ухожен и сиял яркими огнями. Иван невольно смотрел на прохожих так, словно все они были виноваты. Но виноваты в чем? В том, что им было хорошо в их шкуре, тогда как он в своей ощущал себя просто ужасно. В какой-то момент гнев буквально переполнил его, и он рухнул на первую попавшуюся скамейку. При виде его влюбленная парочка прекратила обжиматься и, вскочив с перепуганным видом, пошла прочь. Иван очень долго просто сидел не двигаясь. А когда решил снова тронуться в путь, то очутился прямо у входа в метро. Заговорив с ним о божественной любви, адвокат затронул в нем какую-то глубокую струну. Он вдруг понял, что был несправедлив к Улиссу, что тот просто пытался выжить, как умел.
В этот час в метро было почти пусто. Какие-то восточноевропейские женщины в длинных цветастых платьях отвлекали своим пением внимание редких пассажиров, пока юные воришки обчищали их карманы. Каждый раз, попадая в это вонючее, продуваемое сквозняками место, Иван испытывал отвращение.
Наконец он добрался до своего кондоминиума. Ночь была теплой, и Ивана вместе с неразлучной Майлан сидели на одной из окружавших многоэтажку скамеек. Они только что вернулись из кино. Перебивая друг друга, они пытались пересказать Ивану сюжет фильма, хотя уже успели забыть название: кажется, «Смуглянки катаются на лыжах»?.. Позже, поднимаясь вместе с братом по замызганной лестнице, Ивана тронула его за руку.
– Я ведь еще не рассказала тебе новость. Боже, я так счастлива! – воскликнула она. – Среди всех личных дел стажеров муниципалитет Вийере-ле-Франсуа выбрал мое. Представляешь, мое! Так что в следующем месяце я начну выполнять свои обязанности здесь.
– Если ты счастлива – и я за тебя счастлив, – сказал Иван. – Но что это изменит?
– А то, что я буду жить в двух шагах от работы! – ответила Ивана. – Мне не надо будет вставать на рассвете, как сейчас, не придется заглатывать завтрак на бегу и тащиться в этой проклятой вечно набитой битком электричке.
Когда они дошли до своей квартиры на третьем этаже, Иван пошел было за сестрой к ней в комнату, как обычно, поболтать, но она остановила его:
– Я просто падаю от усталости. Так что спокойной ночи, и пусть ночью тебе приснятся самые чудесные сны.