Невероятное путешествие из Нью-Йорка в Голливуд: без денег, но с чистым сердцем

Однако фееричное начало ночи оказалось обманчивым. Подпольный притон тинейджэров Санта-Фе был чем угодно, но только не приятным и мирным местом. В тот самый момент, как мы переступили порог дома, где проходила вечеринка, окружающий мир сделался странен. Очень странен.

Играла музыка, которая шла, кажется, прямо из кислотного автобуса Кена Кизи[6], а освещение больше отвечало вкусам Тима Бертона[7]. Над столом в гостиной согнулся человек, подсчитывающий кристаллы чего-то, высыпавшиеся из лежащей перед ним открытой солонки. Люди в доме были одеты в костюмы джиннов, арабских принцесс, танцовщиц танца живота, все они расхаживали на паранормальном фоне людей, играющих на бонго, распевающих индуистские песнопения, предсказывающих будущее по ладони и танцующих опять-таки танец живота. Гости двигались нескончаемой чередой, выходили и входили, и каждая группа была страннее предыдущей. Да, я был в Санта-Фе. Но так и не понял, в какую именно часть города забрел.

— Девственницы! — завопила молодая женщина, стоявшая в дверном проеме. — Девственницы!

На ней не было надето практически ничего, зато над головой она держала большую саблю. Саблю, да, в смысле — меч. Она вошла в основную комнату и молча остановилась, пока не прекратились все разговоры, а барабаны не замолкли.

— Я ищу девственниц и девственников! Они должны быть принесены в жертву! — она начала рыскать по комнате с кривой улыбкой на лице.

— Есть ли в этой комнате девственницы или девственники? — вопрошала она.

Тишина.

— Девственники! — вопила она. — Ты — девственница? Ты — девственник? Ты, ты, ты? — она посмотрела на меня: — Ты?

Я отрицательно помотал головой, никогда еще не испытывая такой гордости за свой сексуальный опыт.

Она испустила еще несколько маниакальных воплей, призывающих девственницу или девственника на жертвоприношение, однако вскоре стало очевидно, что таковых в комнате не было, или же они были, но не для того, чтобы стоять спокойно и ждать, пока их изрубят на куски. Кажется, все силы вооруженной саблей охотницы за девственниками иссякли, израсходовавшись на бесплодные поиски свежей крови. Постепенно опять зазвучала музыка. Вскоре дом снова наполнился какофонией звуков.

Где, черт возьми, я находился? Как я умудрился загнать себя в эту ненормальную ситуацию? Я присмотрел и занял стратегическую позицию — в углу около кухни — откуда мог наблюдать все разворачивающиеся события, не привлекая к себе избыточного внимания, и, возможно, быстро покинуть дом, если в том возникнет необходимость. Большой мускулистый темнокожий человек очень плохо отстукивал на бонго. Четыре белые девушки танцевали танец живота под западноафриканские барабаны. И единственная беседа, в которую мне удалось вступить, случилась с весьма нетрезвым парнем: «Каждую пятницу ночью я бегаю по студенческому городку, и на мне не надето ничего, кроме тапочек и американского флага».

— Правда? — спросил я, борясь с желанием рассказать собственную историю безумной ночи, проведенной с ребятами из студенческого братства в Шарлотсвилле. Я не хотел говорить об этом в таком месте.

— Да. Я решил, что это лучший способ поддержать наши войска. В конце концов они сражаются за мое право ходить голым.

Интересно, что бы сказали на это Джон с Робертом.

Новые волны людей продолжали прибывать, и каждый раз, когда я думал, что дом уже переполнен, в него набивалось еще больше народу, будто он расширялся, чтобы принять их. Может быть, все это благодаря ритуальным песнопениям — возможно, они магическим образом воздействовали на людей, привлекая их сюда.

— Поешь, Леон, — кричал Зев, который заметил меня в моем углу. — Веселись, — он и Кэри жестами подзывали меня к столу с едой.

Я улыбнулся и покачал головой. Ни при каких обстоятельствах я не стал бы ничего есть в этом месте. Я начал подозревать, не был ли я обречен провести здесь всю ночь. Не собираются ли Зев и Кэри все же уйти отсюда?

Вскоре я нашел причину, чтобы перестать этого хотеть.

Девушка, сидящая спокойно. Спокойно! На ней были надеты обыкновенные джинсы и куртка, она была полностью исключена из окружающего безумия. Казалось, она пришла сюда только для того, чтобы я ее встретил, одинокая добрая душа посреди пульсирующей толпы. К ней она не принадлежала. Не принадлежал и я. Превосходно.

Я сделал попутку подойти и заговорить с ней, спросив как дела. Она полностью проигнорировала меня. Я попытался снова. И опять никакой реакции. Наконец я заметил наушники в ее ушах. Она слушала что-то на своем iPodе. Я начал жестикулировать, чтобы она заметила мое присутствие, она вытащила наушники из ушей.

— Что вы слушаете?

— Моцарта, — сказала она, слегка улыбнувшись.

Мог ли я знать, что этот короткий разговор на месте поразит меня в самое сердце, что я считал абсолютно невозможным? Верю ли я в любовь с первого взгляда? Нет, не верю. Но во что я верю, так это в то, что существуют люди, с которыми вы можете взаимодействовать на гораздо более глубоком уровне, чем со всеми остальными, и иногда это становится ясно немедленно. Это был как раз один из таких моментов.