Невеста белого тигра

— Да. Моя магия немого отличается от привычной Теллэрду и я могу перемещаться на небольшие расстояния без заданных координат. Легче всего перемещаться к близким родственникам, особенно к кровным. Еще можно по магическим узлам, как сейчас. Не без помощи амулета, конечно. Одному, с таким мизером остаточного фона мне портал не пробить.

— А…э… а давай про особенности построения порталов ты мне потом расскажешь? Я почти ничего не поняла из твоей лекции, кроме того, что ты можешь свободно шастать по миру, — перебила его, а потом, осененная внезапной догалкой, воскликнула: — Слушай, когда мы шли к Эльфийскому лесу на нас напал один из Охотников, возникший из ниоткуда, и там, на поляне, маг, пытавшийся тебя убить, тоже исчез в сером тумане…. Получается, Охотники тоже не привязаны к порталам? Тогда понятно, как он очутился в зале под храмом, минуя тебя у входа…

— В основе и магии Охотников, и магии алРаа лежит Хаос, поэтому наши возможности и умения схожи, — Пространно ответил Сэд, и, явно не желая продолжать дальнейшую сравнительную характеристику Серых магов и оборотней, направился в сторону башни.

В башне-храме было сыро, мрачно и неуютно. Очередная статуя Многоликого, ничем не отличающаяся от виденных мной ранее, квадратный алтарь с символами подле идола, фрески с изображением божества на стенах, валяющиеся в беспорядке украшения и ритуальная посуда. Вот только атмосфера здесь была совершенно другая: пахло страхом, болью, отчаянием, смертью.

Я передернулась от отвращения. И поспешила выйти наружу, к унылому серому солнцу. Сэдрик остался внутри — изучать заинтересовавшие его рисунки на стенах.

У самого выхода я замерла, не в силах пошевелиться, разглядывая то, что не заметила ранее. В темном углу, заваленные кучей рваного тряпья, лежали вперемешку человеческие и звериные, сваленные грудой тела, иссохшиеся до состояния мумий, без единого следа разложения. Меня замутило, а пол покачнулся под ногами, когда я разглядела детей. Хватая ртом воздух, и не в силах отвести взгляд от ужасного зрелища, я слепо шарила в воздухе рукой, надеясь найти опору.

Нащупав шероховатую поверхность стены, я поспешила прислониться к опоре. Ноги уже не держали. Взгляд остановился на маленьком тельце ребенка лет семи, сохранившемся лучше всех и лежавшем в некотором отдалении. Его некогда красивое личико было искажено в гримасе ужаса и боли, волосы седы, а сам он крепко-крепко прижимал к себе толстый фолиант, обтянутый чем-то очень похожим на замшу. Как загипнотизированная поползла к нему на четвереньках, коснулась руками мертвого лица, попытавшись сомкнуть веки и спрятать навсегда застывший в одной точке испуганный взгляд остекленевших глаз. Словно в благодарность на последнее ласковое касание, руки мальчишки слегка разжались и книга съехала к моим ногам. Я не могла не принять такой подарок. Бережно подняв фолиант я спрятала его за пазухой, задом пятясь от тел, страшась повернуться к мертвым спиной. Слезы застилали глаза и рвались наружу, горло сводило судорогой от едва сдерживаемого желания завыть.

Я уперлась во что-то твердое, оказавшееся статуей Многоликого.

— Ты… — всхлипнула, поднимаясь с колен и со всей силы ударяя статую. — Как ты позволил? Как допустил гибель стольких невинных душ, Про́клятый бог? Не поэтому ли тебя лишили лица и заперли в темнице?

Я молотила кулаками статую и исступлённо кричала, выплескивая всю ту боль, что почувствовала в этой башне и пропустила через себя. Но идол была глух к моей истерике — Многоликий не снизошел до ответа.

— Ненавижу тебя! Ненавижу и не желаю играть в твои игры! Ты не бог, таких богов не бывает! Слышишь меня, Кайлар? — в последний раз ударила я статую, сдирая костяшки до крови и приходя в себя от саднящей боли.

И снова, как и в прошлый раз, ослепляющая вспышка и знакомая комната.

— Вижу, ты научилась пользоваться моей маленькой лазейкой, — проскрипел знакомый неприятный голос Кайлара.

— Ты! — гневно ткнула я пальцем в божество, утирая другой рукой слезы. — Какой же ты бог, если допустил гибель целого мира? Почему не спас их?

— Не забывайся!

Кайлар рыкнул так, что я испуганно заткнулась и попятилась, чувствуя как вспотели от ладони, а по телу прокатилась дрожь. Он в мгновение ока оказался возле меня, огромной махиной нависая надо мной, гипнотизируя темными провалами глазниц, подавляя волю, лишая сил.

— Давай, убей меня, и сдохнешь следом, — поражаясь собственной наглости через силу прохрипела я. — Некому будет тебя освободить, а твой последний альбор так и останется в родном, но мертвом мире.

Давление тут же исчезло и я смогла опуститься на пол.

— Какой позор, бог целого мира зависит от двух смертных, — устало вздохнул он, усаживаясь рядом и замолкая.

— Как ты допустил такое, ведь там были дети? Почему позволил им умереть? — первой нарушила я молчание.