Читаем Невеста для царя. Смотры невест в контексте политической культуры Московии XVI–XVII веков полностью

Примерно в то же время, что Иван IV женился на Нагой, его сын, царевич Иван Иванович, взял себе в жены (третьим браком) Елену Ивановну Шереметеву. В источниках нет информации, проводили ли отец и сын совместные смотры невест и праздновались ли свадьбы друг за другом, как это было в 1571 году и, вероятно, в 1575‐м. Нет также и намека на то, что эта повторная женитьба царевича вызвала какие-либо возражения со стороны церковников, или на то, какую епитимью должен был совершить жених (ведь это был его третий брак). Не сказано даже, как выбирали невесту. Елена Ивановна Шереметева, невеста царевича, принадлежала к одному из важнейших родов Московии, восходившему к тому же клану, что и Юрьевы (семья первой жены Ивана IV), а также многие видные бояре и придворные[547]. Отец невесты, Иван Васильевич Меньшой Шереметев, был боярином (1549–1570), так же как и два ее дяди, Иван Васильевич Большой (1558–1577) и Никита Васильевич (1557/1558–1563/1564). Двое других дядьев, Семен и Федор, были окольничими[548]. Свадьба царевича Ивана Ивановича и Елены Шереметевой — редкий пример, когда дочь боярина выходила замуж за представителя царской династии. Единственный подобный случай в XVI веке произошел, когда женой брата Ивана IV, князя Юрия Васильевича, стала Ульяна Палецкая, чей отец, Дмитрий Федорович, получил чин окольничего, а затем и боярина (к июлю 1547 года) и чей дядя, Иван Федорович, был первым в роду окольничим (к 1531 году)[549]. Среди Шереметевых обладателей таких чинов было на тот момент не много. Хотя предки невесты уже давно занимали видное положение, это поколение стало первым, в котором появились достигшие столь высоких чинов. И все же нельзя не заметить, что союз с Шереметевыми отличается от других царских браков, начиная с брака дочери Василия I и Патрикеева в 1418 году — потомки этого союза почти столетие были приближенными правителя.

Тем не менее свадьба Елены Шереметевой и царевича не принесла ничего хорошего ни жениху, ни невесте. Смерть царевича Ивана Ивановича 19 ноября 1581 года, возможно от руки его отца, обрекла Елену на судьбу, общую для женщин царской династии: ее принудительно постригли в монахини с именем Леонида в Новодевичьем монастыре Москвы[550]. Как и Анна Колтовская до нее, Елена/Леонида сохраняла связь со своей родной семьей и царской четой, сменившей Ивана IV, — со своим деверем, царем Федором Ивановичем (1584–1598), и его женой, царицей Ириной Федоровной Годуновой[551]. Как подытожила Тирет, «хотя принудительный постриг царских жен был направлен на ослабление влияния царицы и ее родни при московском дворе, их удаление в монастырь практически не уменьшало их личного участия в решении экономических и административных вопросов»[552]. Род Елены, Шереметевы, не был уничтожен неудачной женитьбой: семья оставалась, как сказал Роберт Крамми, «среди богатейших и влиятельнейших родов до конца последнего [т. е. XIX] столетия»[553].

Свадьбы Нагой и Шереметевой в 1580 году были последними во время правления Ивана IV. Число браков его сыновей хорошо известно (у Ивана их было три, у Федора — один), даже если, как мы видели, многие подробности этих событий покрыты тайной. Но число браков Ивана IV установить не так легко. Данные, которые были здесь приведены, указывают на семь женитьб (см. табл. 4.1). Однако летописи (все они созданы намного позже его правления), свидетельства иностранцев (датированные последними годами правления Ивана IV или еще более поздними годами), а также биографические и исторические трактовки правления этого царя говорят о разном числе жен Ивана IV.

Что касается первоисточников, то «Пискаревский летописец», датируемый первой третью XVII века, сообщает, что в 7092 (1583/1584) году у Ивана IV было шесть жен, и перечисляет их в искаженной последовательности: Анастасия Юрьева, Мария Черкасская, Марфа Собакина, Анна Васильчикова, Анна Колтовская и Мария Нагая (Васильчикову надо было бы указать после Колтовской); не упомянута Василиса Радилова[554]. «Московский летописец», датируемый второй четвертью XVII века, перечисляет жен Ивана IV в записи за 7089 год (1580/1581), сообщая, что царь был женат семь раз. Но при этом указаны лишь шесть (хотя и в правильном порядке): Анастасия Юрьева, Мария Черкасская, Марфа Собакина, Анна Колтовская, Анна Васильчикова и Мария Нагая[555]. В «Смеси елагинской» Карамзина перечислены семь жен: Анастасия Романовна Юрьева, Мария (Кученей) Темрюковна Черкасская, Марфа Васильевна Собакина, Анна Алексеевна Колтовская (инокиня Дарья), Анна Григорьевна Васильчикова, Василиса Мелентьева и Мария Федоровна Нагая (инокиня Марфа)[556].


Таблица 4.1. Жены Ивана IV и его сыновей


Перейти на страницу:

Все книги серии Historia Rossica

Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения
Изобретая Восточную Европу: Карта цивилизации в сознании эпохи Просвещения

В своей книге, ставшей обязательным чтением как для славистов, так и для всех, стремящихся глубже понять «Запад» как культурный феномен, известный американский историк и культуролог Ларри Вульф показывает, что нет ничего «естественного» в привычном нам разделении континента на Западную и Восточную Европу. Вплоть до начала XVIII столетия европейцы подразделяли свой континент на средиземноморский Север и балтийский Юг, и лишь с наступлением века Просвещения под пером философов родилась концепция «Восточной Европы». Широко используя классическую работу Эдварда Саида об Ориентализме, Вульф показывает, как многочисленные путешественники — дипломаты, писатели и искатели приключений — заложили основу того снисходительно-любопытствующего отношения, с которым «цивилизованный» Запад взирал (или взирает до сих пор?) на «отсталую» Восточную Европу.

Ларри Вульф

История / Образование и наука
«Вдовствующее царство»
«Вдовствующее царство»

Что происходит со страной, когда во главе государства оказывается трехлетний ребенок? Таков исходный вопрос, с которого начинается данное исследование. Книга задумана как своего рода эксперимент: изучая перипетии политического кризиса, который пережила Россия в годы малолетства Ивана Грозного, автор стремился понять, как была устроена русская монархия XVI в., какая роль была отведена в ней самому государю, а какая — его советникам: боярам, дворецким, казначеям, дьякам. На переднем плане повествования — вспышки придворной борьбы, столкновения честолюбивых аристократов, дворцовые перевороты, опалы, казни и мятежи; но за этим событийным рядом проступают контуры долговременных структур, вырисовывается архаичная природа российской верховной власти (особенно в сравнении с европейскими королевствами начала Нового времени) и вместе с тем — растущая роль нарождающейся бюрократии в делах повседневного управления.

Михаил Маркович Кром

История
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»
Визуальное народоведение империи, или «Увидеть русского дано не каждому»

В книге анализируются графические образы народов России, их создание и бытование в культуре (гравюры, лубки, карикатуры, роспись на посуде, медали, этнографические портреты, картуши на картах второй половины XVIII – первой трети XIX века). Каждый образ рассматривается как единица единого визуального языка, изобретенного для описания различных человеческих групп, а также как посредник в порождении новых культурных и политических общностей (например, для показа неочевидного «русского народа»). В книге исследуются механизмы перевода в иконографическую форму этнических стереотипов, научных теорий, речевых топосов и фантазий современников. Читатель узнает, как использовались для показа культурно-психологических свойств народа соглашения в области физиогномики, эстетические договоры о прекрасном и безобразном, увидит, как образ рождал групповую мобилизацию в зрителях и как в пространстве визуального вызревало неоднозначное понимание того, что есть «нация». Так в данном исследовании выявляются культурные границы между народами, которые существовали в воображении россиян в «донациональную» эпоху.

Елена Анатольевна Вишленкова , Елена Вишленкова

Культурология / История / Образование и наука

Похожие книги

Психология масс и фашизм
Психология масс и фашизм

Предлагаемая вниманию читателя работа В. Paйxa представляет собой классическое исследование взаимосвязи психологии масс и фашизма. Она была написана в период экономического кризиса в Германии (1930–1933 гг.), впоследствии была запрещена нацистами. К несомненным достоинствам книги следует отнести её уникальный вклад в понимание одного из важнейших явлений нашего времени — фашизма. В этой книге В. Райх использует свои клинические знания характерологической структуры личности для исследования социальных и политических явлений. Райх отвергает концепцию, согласно которой фашизм представляет собой идеологию или результат деятельности отдельного человека; народа; какой-либо этнической или политической группы. Не признаёт он и выдвигаемое марксистскими идеологами понимание фашизма, которое ограничено социально-политическим подходом. Фашизм, с точки зрения Райха, служит выражением иррациональности характерологической структуры обычного человека, первичные биологические потребности которого подавлялись на протяжении многих тысячелетий. В книге содержится подробный анализ социальной функции такого подавления и решающего значения для него авторитарной семьи и церкви.Значение этой работы трудно переоценить в наше время.Характерологическая структура личности, служившая основой возникновения фашистских движении, не прекратила своею существования и по-прежнему определяет динамику современных социальных конфликтов. Для обеспечения эффективности борьбы с хаосом страданий необходимо обратить внимание на характерологическую структуру личности, которая служит причиной его возникновения. Мы должны понять взаимосвязь между психологией масс и фашизмом и другими формами тоталитаризма.Данная книга является участником проекта «Испр@влено». Если Вы желаете сообщить об ошибках, опечатках или иных недостатках данной книги, то Вы можете сделать это здесь

Вильгельм Райх

Культурология / Психология и психотерапия / Психология / Образование и наука
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР

Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях. В книге рассказывается, почему возникали такие страхи, как они превращались в слухи и городские легенды, как они влияли на поведение советских людей и порой порождали масштабные моральные паники. Исследование опирается на данные опросов, интервью, мемуары, дневники и архивные документы.

Александра Архипова , Анна Кирзюк

Документальная литература / Культурология