Невеста Короля Теней

Фэрейн так нигде и не видно. Она уже ушла с банкета? Оскорбил ли я ее, когда неожиданно закружил в танце? Мне никогда не приходило в голову, что люди могут танцевать под эту песню не так, как меня учили. И, проведя последние годы жизни в монастыре, Фэрейн, должно быть, гораздо меньше привычна к радостям придворной жизни, чем ее сестра. Тем не менее она умело вышла из затруднительного положения, когда ее отец рассердился. Ей удалось смягчить его гнев и помочь нам всем избежать катастрофы. Даже если я каким-то образом ранил ее, она все равно встала на мою защиту. Боги, жаль, что я не был достаточно быстр, чтобы…

– Ах! Вот и она, – гулкий голос Ларонгара прерывает ход моих мыслей. – Ильсевель, дитя, иди же, сделай так, чтобы отец гордился тобой!

Я смотрю вниз, на танцевальную площадку, которая теперь опустела. Там, в центре, одиноко стоит Ильсевель с лютней в руках. Слуга приносит стул, и она садится, ее красное платье окутывает ее. Свет камина играет на складках ткани, заставляя ее выглядеть пылающей. Внезапно становится трудно смотреть куда-либо еще.

– Поверь мне, – говорит Ларонгар, наклоняясь, чтобы громко прошептать мне на ухо, – ради этого стоит путешествовать по мирам.

Принцесса начинает перебирать струны на своем инструменте. Аккорды просты, но звучат так ясно и правдиво, что поражают мои чувства, как осколки чистого света. А затем она начинает петь. Низко, мягко. Напевная мелодия звучит без слов, но полна гораздо большего смысла, чем могут выразить простые слова. Все остальное поглощается звуком ее голоса – волшебным и насыщенным, тоскующим и печальным.

Сначала я не чувствую ничего, кроме мелодии – чистой, почти священной. Затем, постепенно, мной овладевает ощущение далекого дома. Известного, но никогда прежде не виденного. Желанного, но разбивающего сердце. Дома, который, возможно, никогда не будет найден, пока сердце не исцелится, но оно не может исцелиться, пока не обретет покой. Болезненная, бесконечная, великолепная дихотомия. Ее голос и песня восхищают меня. Я переношусь из этого зала дыма и человечности в мир, о существовании которого не подозревал. Я всегда знал, где мое место, – в Мифанаре, во дворце из Живого Камня. Там стоит трон отца, на котором я должен восседать. Это мое место, моя цель. Я никогда не хотел большего. Но теперь я испытываю тоску. Не то возбуждение похоти, которое знакомо каждому молодому человеку по достижении определенного возраста. Не тот неуравновешенный дискомфорт в крови, который побуждает к действию и приключениям. Нет, это настоящая тоска. Боль в душе. Осознание того, что мое сердце не цельно и не будет целым до тех пор, пока каким-то образом я где-то не найду эту недостающую частичку. Кто бы мог подумать, что песня может принести столько личных откровений?

Мелодия подходит к концу. Я осознаю, что воздух наполняют аплодисменты. Король Ларонгар толкает меня локтем в плечо.

– Ну что, мой мальчик? Ты когда-нибудь слышал что-нибудь более прекрасное? Моя малышка была одарена богами при крещении, как и все мои дети. И дар Ильсевель, безусловно, самый ценный.

Неужели я вижу слезы в глазах короля, когда он говорит о своей дочери?

– Она действительно необыкновенная, – признаю я и понимаю, что по моим собственным щекам тоже текут слезы. Я поспешно смахиваю их.

– Верно, – говорит Ларонгар, – мы еще поговорим на тему исключительности Ильсевель завтра, а? А пока еще вина!

Приглашаются танцоры, жонглеры, акробаты и другие артисты, чтобы повеселить короля и его гостей. Но я не могу выбросить из головы песню Ильсевель. Только это странно… Хотя я слышу ее голос, гулкий и нежный… Когда я закрываю глаза, то вижу другое лицо в темноте за своими веками. Оно смотрит на меня странными, серьезными глазами. Один голубой. Один золотой.

– Да раствориться мне в Глубокой тьме! Я думал, это никогда не кончится!

Сул падает на мою кровать и сильно потягивается, издавая протяжный зевок. Я выдергиваю подушку у него из-под ног.

– Я бы предпочел не вдыхать запах грязи с подошв твоих ботинок, пока буду спать сегодня, братец.

– Данный аромат лучше, чем все иное, что ты найдешь в этом пропахшем смертью мире. – Сул наклоняет голову и ехидно смотрит на меня. – По крайней мере, этот ужасный Ларонгар выделил тебе комнату приличных размеров. Моя и близко не такая большая.

– У Хэйл, по сути, вообще буфет.

Я поворачиваюсь к своему капитану, которая заняла место за маленьким столиком у камина и наливает себе кубок вина. Она не пила во время банкета, поскольку официально была на дежурстве, и только сейчас позволяет себе немного расслабиться.

– Тебя не устраивает твое жилье, Хэйл?

Она бросает на меня взгляд.

– Я отправилась в мир людей не в надежде на роскошь. В конце концов, я на задании.

– Милая Хэйл, – говорит Сул, переворачиваясь на другой бок и подпирая подбородок руками, – позволь мне заверить тебя, что миссия стоит у меня на первом плане. Разве ты не видела, как я весь вечер любезничал с ужасными человеческими девками? Я ужасно измучился ради короны!

Хэйл бросает на него уничтожающий взгляд, а затем обращается ко мне: