Невеста Короля Теней

Правда в том, что я не хочу пугать бедную Ильсевель больше, чем необходимо. Я знаю, что проход через Промежуточные врата и так будет достаточно тяжелым. Наш прекрасный мир станет кошмаром для ее человеческих чувств. Я надеюсь дать ей шанс приспособиться без сотен наблюдающих глаз, критикующих каждое ее движение и выражение лица.

Прежде чем Ксаг принимается пытать меня дальше, я спрашиваю:

– Ты присоединишься к нам завтра на церемонии?

– Это зависит от обстоятельств. Будут ли танцы, пиры и буйное веселье?

Я улыбаюсь.

– Ты в этом сомневаешься?

Она бросает на меня косой взгляд.

– Трудно сказать. Ты всегда был таким серьезным парнем. Если бы мы говорили о твоем симпатичном братце, это была бы совсем другая история! – Ксаг поворачивается в седле, одаривая Сула ослепительной улыбкой. – Когда мы с ним совершим нашу Охоту и переплывем воды юнкату, можешь не сомневаться, веселье будет настолько буйным, что кристаллы посыплются нам на головы!

Сул горбится в седле и бормочет достаточно громко, чтобы все слышали:

– Боги, избавьте меня от любви могущественных женщин.

Хэйл сохраняет стоическое выражение лица, даже когда Ксаг снова смеется, запрокидывая свою красивую головку. Она настолько уверена в себе, что часть меня нисколько не удивится, если в конце концов ей удастся захомутать моего брата. Но ради Хэйл я надеюсь, что все же ошибаюсь на этот счет, но, возможно, для моего храброго капитана было бы лучше отказаться от своего невероятного увлечения. Сул был бы для нее ужасным мужем.

Мы оставляем улицы Дугорима позади и направляемся в лес над городом. Ксаг едет впереди, ведя нас между высокими гладкими стволами по едва различимой тропе. Воздух наполнен жужжанием олков, которые робко исчезают с нашего пути, оставляя за собой шлейфы сверкающей пыли.

– Я всегда забываю, как здесь красиво, – говорю я, глубоко вдыхая сладко пахнущий воздух.

– Да, это самое красивое место во всем Подземном королевстве, если хочешь знать мое мнение.

В голосе Ксаг звучит гордость, но также и что-то еще. Что-то, что заставляет меня обернуться и присмотреться к ней, едущей подле меня.

– Что тебя беспокоит?

Она приподнимает бровь и бросает на меня косой взгляд:

– О, я не знаю, стоит ли мне упоминать об этом прямо сейчас, когда ты едешь за своей невестой и все такое. Не хочу омрачать радостное событие.

– Нельзя просто так намекать и ожидать, что я не буду расспрашивать. Давайте, миледи. Выкладывайте.

– Мне считать это приказом?

– Как твоей душе угодно.

– Хорошо. – Она глубоко вздыхает, затем наклоняется в седле, чтобы понизить голос, хотя я подозреваю, что трое позади нас слышат ее громко и отчетливо. – В последнее время в Мифанаре были сильные толчки?

Я мрачно киваю.

– Они становятся все более интенсивными, да. Но я бы не назвала их плохими. Во всяком случае, пока. Почему?

– Вы почувствовали, как сотрясались земли в прошлое сумрачье?

– Да. – У меня пересыхает во рту. – Я проснулся в своей постели и почувствовал, как задрожала вся комната. Это продолжалось всего несколько секунд, и ущерб был минимальным. Дворцовый повар заявил, что было разбито несколько тарелок, а мастер Врэт, главный строитель, сообщил о нескольких новых трещинах в фундаменте. Больше ничего.

– Ну, – говорит Ксаг, – здесь же трясло достаточно сильно, чтобы часть южной стены обрушилась, похоронив под собой пять домов. У меня даже сейчас есть люди, которые усердно работают, освобождая погребенных под грудой камней жителей. По центру города также прошла новая трещина, которой вчера не было. Люди говорят, что чувствуют исходящий от нее запах яда раога.

У меня холодеет сердце. Это действительно серьезная новость.

– А ты сама видела какие-нибудь признаки отравления раогом?

– Нет. Но в последнее время мне снятся странные сны.

– Что ты имеешь в виду?

Ксаг прикусывает свою пухлую нижнюю губу.

– Мне не нравится говорить о них. Они… плохие. После них я просыпаюсь и обнаруживаю, что натворила что-то во сне. О чем потом сожалею. – Она опускает взгляд на луку своего седла, ее пальцы играют с прядями жестких волос морлета. – Знаешь, у меня был симпатичный маленький олк-питомец. Милашка, вечно садился мне на плечо и любил петь от мерцания до сумрачья. Это сводило меня с ума, но он был таким милым маленьким созданием. – Она замолкает на долгую минуту, оставляя меня гадать, какое отношение все это имеет к теме нашего разговора. Я как раз собираюсь расспросить ее дальше, когда она снова вдруг выпаливает: – Я проснулась этим утром и обнаружила, что его крылья были разорваны в клочья. Маленькие кусочки разбросаны по полу. Я нашла его в углу комнаты, свернувшегося калачиком. Мертвым.

Я хмурюсь.

– Кто мог такое сотворить?

– В том-то и дело! В комнате никого не было, кроме меня. Только я и маленький олк. Бип, так я его называла. Но он был разорван в клочья, бедняжка.

Мы едем дальше, а тем временем ее слова отдаются эхом в повисшей тишине. У меня в животе камень. У Ксаг такая широкая душа, она полна жизни, энтузиазма и смеха. Я даже никогда не видел ее в плохом настроении. Эта тяжесть, давящая ей на плечи, кажется неправильной.