Невеста моего сына

Пожалуйста, не дай мне умереть от того, что мои улыбки тебе больше не нужны. Просто ты был занят разговором, вспоминал английские слова, говорил о чем-то важном и серьезном.

Но он на меня не смотрит.

А стоящий рядом Витя требует внимания, и я переключаюсь на него и его походный душ. Пока он достает из рюкзака что-то похожее на большой темный пакет для мусора, крепит к нему лейку, достает самодельные шторки, слушаю и киваю. Лицо уже болит от улыбки, но выбора нет. Теперь я уже сама очень боюсь обернуться и убедиться, что Одинцову все также не до меня.

— Вода сама нагреется на солнце, к вечеру у нас будет для всех готов теплый душ! Хотя это и баловство, но приятное.

Как и всегда, Витя говорит с неудержимостью радио, а я только киваю и улыбаюсь, пока изнутри меня разрывает от несправедливости. От ревности, хотя к кому я ревную? К мужчинам, чьи разговоры интереснее, чем я?

От обиды? Но ведь это всего одна улыбка, а мужчины там делом заняты. Обсуждают нашу безопасность. Вот у Вити нет оружия, он пацифистом останется даже, если на него лев нападет. У него для походного душа место в рюкзаке есть, а для патронов нет.

За водой к горной реке бежит кто-то из парней-зоологов из Голландии. Они тоже пацифисты и в обсуждение вопросов безопасности их не позвали.

Путешествуют они вдвоем, и так мило улыбаются друг другу, что у меня кошки на душе скребутся. Все остальные мужчины в лагере значительно меня старше, в том числе и Одинцов. Самый взрослый Ричард Бейкер, и пока я смотрю, как парни монтируют душ, именно его взгляд, а не Николая, все чаще останавливается на мне.

Что за херня?

Его внимание ощущается так, как будто по мне слепни ползают. Его взгляд хочется стряхнуть с кожи и продезинфицировать после, но, наверное, это всего лишь игра моего воображения.

И все же, когда я понимаю, что важное совещание о безопасности окончено, а Ричард Бейкер идет ко мне, первое мое желание это убежать. В этот момент я больше не думаю об Одинцове, о том, что могу броситься к нему за защитой. Эта привычка сидит во мне слишком глубоко — когда чье-то нежелательное внимание сосредотачивается на мне, нужно бежать.

Но раньше, чем я успеваю вернуться к походной кухне, где вокруг закипающего котелка хлопочут женщины, мистер Бейкер с неожиданной прытью оказывается рядом.

Краем глаза успеваю заметить, что ни голубков-голландцев, ни Вити рядом уже нет. Лучшие друзья девушек, блин, так и знала, что нельзя на них положиться. А от лагеря нас с Ричардом скрывают заросли, специально выбранные для того, чтобы именно здесь разбить укромный душ. И, хотя сейчас светло, день и вообще на мой крик сбежится половина лагеря, мне сейчас эта ситуация все равно очень не нравится.

— Алекс, ребята уже набрали воду? — Ричард говорит со мной по-английски, но глядит при этом исключительно на мой рот.

Окей, я могла бы решить, что у меня проблемы с дикцией или произношением, но дело явно не в моем английском. В самом начале нашего пути Бейкер только окинул меня оценивающим взглядом, но стоящий рядом Одинцов не дал ему зайти слишком далеко. Не знаю, видел ли он нас вместе в дни, когда выпускали львов, но даже если и видел, теперь все изменилось. И не я одна это почувствовала.

Теперь Бейкер осматривает меня жадно, как кусок стейка на тарелке.

От его взгляда хочется помыться даже сильнее, чем после дня, проведенного в дороге.

— Да, Витя обещал, что вода успеет прогреться, сэр, — мне задали вопрос и я все-таки нахожу в себе силы, чтобы ответить.

Я хочу уйти, но он вдруг ловит меня за руку. Смотрю на его сморщенные пальцы на своем запястье, и меня передергивает.

Он улыбается. Моя дрожь его позабавила. Чудесно.

Ричард все-таки убирает руку, но главного он добился, он задержал меня и я никуда не бегу.

— Алекс, если тебе нужна будет лекция или какая-нибудь помощь, ты ведь знаешь, что всегда можешь обратиться ко мне? Я долгие годы обучал студенток в Англии, еще помню, как это делается. У меня очень богатый опыт по части обучения.

От его низкого доверительного тона и грузного тела, которое по-прежнему перекрывает мне путь к отступлению, меня прошибает холодный пот. Но тут же захлопываю рот, когда Бейкер снова опускает взгляд на мои приоткрытые губы, которыми я пытаюсь глотнуть кислорода.

— Са-а-ш! — зовет Витя из лагеря.

И я просто срываюсь с места, несусь на его голос и плевать, что это не тот голос, о котором я мечтаю. Я не нахожу Одинцова в лагере, и от Вити случайно узнаю, что он ушел осматривать перед наступлением ночи окрестные территории.

Без него в лагере страшно. Даже в окружении других людей.

Я впервые понимаю, в какую авантюру ввязалась, ведь вокруг ничего, только звери, но как раз таки звери меньшая из моих проблем. А я с чего-то решила, что снаряд дважды в одну воронку не падает и со мной этого больше не повторится.

Весь остаток вечера в сгустившихся сумерках я хожу за Витей, как привязанная, и даже сажусь рядом с ним, когда ужин готов. Смотрю в свою тарелку и не поднимаю глаз, потому что хочу забыть взгляд, слова и прикосновения Ричарда.