Невидимый человек

— Нам лишь известно, что он пропал. Теперь перейдем к делу. Брат, ты немедленно возвращаешься в Гарлем. Там назревает серьезный кризис, поскольку брат Тод Клифтон не только исчез, но и перестал выполнять свои обязанности. Вдобавок Рас-Увещеватель и его расистская банда под этим предлогом усилили свою агитацию. Ты вернешься в Гарлем и примешь все необходимые меры, чтобы восстановить наше влияние среди местного населения. Необходимую поддержку мы окажем, а ты подготовишь план и доложишь его членам комитета на специальной стратегической сессии. Время и место тебе сообщат завтра. И прошу, — он потряс в воздухе молоточком, — без опозданий!

Я почувствовал такое облегчение от отсутствия в повестке моих собственных проблем, что не стал задерживаться и узнавать, обращались ли наши в полицию по поводу этого исчезновения. Вся эта история выглядела несколько подозрительно. Если такой человек, как Клифтон, с развитым чувством долга вдруг ни с того ни с сего исчез, на то должна иметься очень веская причина. Не приложил ли к этому руку Рас-Увещеватель? Вряд ли. По сравнению с другими районами в Гарлеме наши позиции были сильны. Еще месяц назад, как раз накануне моего перевода в деловой центр, Раса освистали бы на улице, надумай он пойти против нас. Зачем я только осторожничал, боясь подвести членов комитета, и прекратил связь и с Клифтоном, и со всем гарлемским отделением. И тут мне вдруг показалось, что я восстал из спящих.

Глава двадцатая

Я так давно не бывал в Гарлеме, что улицы показались мне незнакомыми. Жизнь текла здесь медленнее и вместе с тем почему-то быстрее; в горячем ночном воздухе чувствовалось необычное напряжение. Сквозь летние толпы я пробился не в офис местного отделения, а в невзрачный гриль-бар Баррелхауса «Веселый доллар» на верхней Восьмой авеню, где примерно в этот час всегда можно было найти за вечерним пивом одного из моих лучших связных, брата Масео.

Заглянув через окно, я увидел работяг в спецовках и немногочисленных дамочек навеселе, облокотившихся на стойку, а дальше, в проходе, двое мужчин в клетчатых спортивных рубашках черной и синей расцветки ели мясо-гриль. В глубине, возле музыкального автомата, сгрудилась какая-то смешанная компания. Но брата Масео среди них не было, и я протиснулся к стойке, чтобы подождать его за стаканом пива.

— Добрый вечер, братья, — поздоровался я с двумя оказавшимися рядом парнями, которых и раньше здесь встречал. В ответ они со значением переглянулись, и тот, что выше ростом, запьянцовски вздернул брови.

— Вот зараза, — выругался длинный.

— И не говори, друг. Родич твой, что ли?

— Зараза, на фига мне такие родичи!

Я обернулся посмотреть на этих двоих. Бар вдруг показался мне мрачным.

— Видать, принял лишнего, — заключил второй. — Решил, что он тебе родня.

— Значит, вискарем зенки залил. Я б с таким не породнился даже за… Эй, Баррелхаус!

Отодвинувшись подальше от этих двоих, я напряженно держал их в поле зрения. По разговору вроде бы трезвые, я их ничем не задел и был уверен, что меня узнали. Так в чем же дело? Традиционное приветствие Братства было всем знакомо, как «дай пять» или «дай краба».

Я видел, как из другого конца бара выкатился Баррелхаус в белом фартуке, туго перетянутом на животе, да так, что весь он смахивал на металлический пивной бочонок с поперечным желобком посередине; завидев меня, он расплылся в улыбке.

— Так-так, это же, будь я проклят, наш добрый брат, — заговорил он, протягивая мне руку. — Где пропадал?

— Меня теперь в центр перекинули, — сказал я, проникаясь к нему благодарностью.

— Славно, славно, — сказал Баррелхаус.

— Как дела, все хорошо?

— Не будем о грустном, брат. Паршиво. Хуже некуда.

— Сочувствую. Нальешь пива? — попросил я. — Но сначала обслужи тех джентльменов. — Я взглянул на их отражение в барном зеркале.

— Не вопрос. — Баррелхаус взял стакан и нацедил пива. — Тебе какое? Что ты наливаешь, старик? — обратился он к длинному.

— Слушай, Баррел, хочу спросить, — начал длинный. — Помоги разобраться. Никак в толк не возьму, чей он брат? Пришел какой-то чувак и называет всех братьями.

— Это мой брат, — ответил Баррел, держа длинными пальцами липкий стакан с пенным пивом. — Тебя что-то не устраивает?

— Приятель, — подал я голос, — у нас так говорится. Я не хотел тебя обидеть, назвав «братом». Жаль, что мы не поняли друг друга.

— Брат, твое пиво, — протянул мне стакан Баррел.

— Значит, он твой брат, Баррел?

Баррел перегнулся через стойку, навалившись на нее грудью, и сощурился. Лицо его поскучнело.

— Тебе здесь нравится, Мак-Адамс? — спросил он хмуро. — Пиво вкусное?

— Ага, — ответил Мак-Адамс.

— Достаточно холодное?

— Да, но Баррел…

— Тебе по душе записи, которые крутит мой музыкальный автомат? — продолжил Баррелхаус.

— Черт, да, но …

— А как тебе атмосфера в моем заведении, чистота, уют, доброжелательность?

— Так-то оно так, да я не про это тебе толкую, — заметил длинный.