Невидимый человек

Но брат Тарп как сквозь землю провалился. Я выскочил на улицу купить кофе навынос, а потом, не смыкая глаз, корпел над отчетами гарлемского отделения. В три часа ночи, так и не дождавшись возвращения Тарпа, я решил еще раз наведаться к нему в комнату, чтобы как следует там оглядеться. Комната пустовала, даже койка исчезла. Я тут совсем один, пронеслось у меня в голове. Не иначе как от меня очень многое утаили, причем такие события, которые повлекли за собой не только потерю интереса к деятельности Братства, но и, согласно отчетам, массовое дезертирство из его рядов. По словам Баррелхауса, Братство прекратило активную борьбу; это было наиболее вероятным объяснением ухода брата Тарпа. Не исключено, впрочем, что он не поладил с Клифтоном или с кем-нибудь из других вожаков. И только вернувшись к своему рабочему столу, я заметил, что со стены исчез портрет Дугласа, подаренный мне Тарпом. В кармане брюк я нащупал другой его подарок — цепное звено от кандалов: ладно хоть оно осталось при мне. Отчеты тут же были сдвинуты в сторону: истинного положения вещей они не раскрывали. Подняв трубку, я набрал номер Клифтона, но услышал только нескончаемые длинные гудки. В конце концов я сдался и уснул прямо в кресле. Решение всех вопросов могло подождать до заседания комитета, которое планировалось посвятить стратегическим вопросам. Возвращение в Гарлем обернулось возвращением в город мертвых.

Проснувшись, я, к своему удивлению, застал в зале изрядное число братьев. Поскольку от комитета особых указаний не поступало, я разделил присутствующих на группы и отправил несколько отрядов на поиски брата Клифтона. Никто не смог сообщить о нем ничего конкретного. Брата Клифтона вплоть до его исчезновения регулярно видели в Гарлеме. Он пользовался неизменной популярностью и с членами комитета не конфликтовал. Да и с Расом-Увещевателем не ссорился, хотя тот за истекшую неделю заметно активизировался. Потерю влияния Братства и снижение численности его рядов многие связывали с новой программой, предусматривающей отказ от принятых ранее форм политической агитации. Я с удивлением узнал, что особое внимание теперь предписывалось уделять проблемам не местного, а национального, даже международного масштаба; интересы Гарлема, похоже, отошли на второй план. Мне было сложно сказать что-либо на сей счет, поскольку партийная программа отделения в центральном округе таких изменений не предусматривала. Про Клифтона забыли. А мне лишь оставалось надеяться, что комитет даст необходимые разъяснения, и с растущей тревогой ждать совещания по вопросам стратегии.

Обычно такие совещания проводились около часу дня, и о них сообщалось заранее. Но к половине двенадцатого я так и не получил никаких известий и начал беспокоиться. К полудню мною овладело неприятное чувство, что меня намеренно игнорируют. Что-то затевалось, но что именно, как и почему? В конце концов я позвонил в нашу штаб-квартиру, но не застал никого из руководителей. Все еще недоумевая, обзвонил офисы других районных отделений — с тем же результатом. Стало понятно, что совещание уже идет. Но почему же без меня? Видимо, было проведено расследование на основании обвинений Рестрама, которые сочли справедливыми? Складывалось впечатление, что численность Братства уменьшилась вследствие моего перевода в центральный округ. Или причиной стала та женщина? Однако именно теперь, когда обстановка в Гарлеме требовала незамедлительных действий, ни одно из этих обстоятельств не могло служить основанием для моего отстранения от участия в совещании. Я помчался в штаб-квартиру.

Как я и подозревал, собрание комитета уже шло полным ходом; более того, был издан устный запрет на любые нарушения процедуры. Вне всякого сомнения, меня не позвали сознательно. Я в бешенстве вылетел из штаб-квартиры. Отлично, вертелось у меня в голове, когда они все-таки решат, что я им нужен, пусть попробуют меня отыскать. Мой перевод в центральный округ изначально был ошибкой, и сейчас, когда меня направили обратно в Гарлем, чтобы разгребать бардак и спасать то, что еще можно спасти, им следовало бы оказать мне помощь, и чем скорее, тем лучше. Так вот, я больше не собирался быть на побегушках у центра или поддерживать какую бы то ни было программу, принятую без предварительной консультации с гарлемским комитетом. В этот момент, как ни странно, мне вдруг приспичило купить новые ботинки, и я отправился на Пятую авеню.

Жара не спадала; улицы заполонили полуденные толпы, неохотно возвращавшиеся к работе. Я держался поближе к краю тротуара, чтобы избегать толчеи, нервной смены темпа движения, трескотни женщин в летних платьях, и наконец с облегчением окунулся в приятную, пахнущую кожей прохладу обувного магазина.