Невидимый человек

— Вот видите, братья, он здесь новичок. Мы же не хотим совершить ошибку; не надо судить о работнике по его бригадиру. Кое-кому из вас тоже приходится работать под началом разных козлов, вспомните!

Собравшиеся внезапно рассмеялись и уже не сдерживались в выражениях.

— Кое-кто из них сейчас с нами! — крикнул один.

— А мой хочет жениться на директорской дочке! Восьмое чудо света, ё-моё!

Меня озадачила и разозлила внезапная перемена общего настроения; но не я же служил посмешищем?

— К порядку, братья! Возможно, брат захочет вступить в наш профсоюз. Что скажешь, брат?

— Сэр?..

Я не знал, что отвечать. Мне мало что было известно о профсоюзах, но присутствующие в большинстве своем выглядели враждебно. Я и рта раскрыть не успел, как седой лохматый толстяк, вскочив со скамьи, желчно заорал:

— Протестую! Братья, пусть его наняли хоть минуту назад, он все равно может оказаться стукачом! Не хочу ни к кому быть несправедливым. Может, он пока и не стукач, — выпалил толстяк, — но, братья, никто ничего толком не знает. Сдается мне, любой, кто вытерпит под началом этого мерзавца, этой паскуды, предателя Брокуэя больше четверти часа, вполне может от природы быть стукачом! Минуту, братья! — кричал он, размахивая руками и призывая к тишине. — Кое-кто из вас, братья, уже усвоил, к глубокой печали ваших жен и детей, что стукачу необязательно знать о профсоюзном движении, чтобы быть стукачом! Стукачи? Да я, черт возьми, хорошо знаю это племя. Отдельные личности уже рождаются с задатками стукача. Это свойственно им так же, как кому-то свойственно хорошее восприятие цвета. Это научный факт! Стукач может даже ничего не слышать о профсоюзе! — вскричал он в эмоциональном экстазе. — Просто приведите его в тот район, где находится профсоюз, и все! Он уже задницу рвет — лишь бы поскорей настучать!

Его слова утонули в одобрительных криках. Все резко повернулись в мою сторону. Я чуть не задохнулся. Мне хотелось опустить голову, но я терпел, как будто высоко поднятая голова служила отрицанием всех обвинений. Еще один нетерпеливый одобрительный крик слетел с языка хилого очкарика, который поднял вверх указующий перст правой руки, а большим пальцем левой подцепил лямку комбинезона.

— Хочу облечь слова брата в форму предложения: предлагаю провести тщательное расследование, дабы установить, является ли новый работник стукачом или нет, и если да, то кому он стучит! А если нет, братья — члены профсоюза, то новичку требуется время на размышление: пусть он ознакомится с деятельностью и целями профсоюза. В конце-то концов, братья, надо помнить, что такие рабочие, как он, обычно бывают не столь развиты, как мы с вами, давно связанные с движением трудящихся масс. Итак, мое предложение сводится к следующему: дать ему время оглядеться, узнать, чего мы добились в плане улучшения условий труда, а уж потом, если он не стукач, мы сможем демократическим путем решить, хотим ли мы принять этого брата в свои ряды. Спасибо за внимание, братья — члены профсоюза! — И он со стуком опустился на место.

Раздевалка полнилась гомоном. Во мне закипала злость. Я, видите ли, недоразвитый по сравнению с ними! В каком же смысле? У них, у каждого, есть университетский диплом? Я оцепенел; слишком много на меня свалилось в один день. Можно подумать, отворив эту дверь, я автоматически подал заявление о приеме, хотя даже представления не имел о существовании профсоюза на этом производстве — мне всего-то и требовалось: забрать холодный сэндвич со свиной котлетой. Меня трясло от неприятных предчувствий (вдруг меня будут на аркане тащить в профсоюз?) и от злости на тех, кто с первого взгляда поставил на мне клеймо. И что хуже всего: они диктовали мне свои условия, а я не мог развернуться и уйти.

— Хорошо, братья. Ставлю вопрос на голосование, — прокричал председатель. — Кто за внесенное предложение, проголосуйте словом «Да…».

Гром «да» заглушил продолжение.

— Большинством голосов предложение принято, — объявил председатель, но несколько голов повернулось в мою сторону. Только сейчас я смог пошевелиться. И стал проталкиваться к дверям, забыв о цели своего прихода.

— Вернись, брат, — окликнул меня председатель. — Забери свой обед. Дайте ему дорогу, братья, те, кто стоит у двери!