Невидимый город

В день королевских похорон, когда почти весь город погружен в траур, в кабачке царило необычайное оживление: все знали, что сегодня сюда придет Тот Самый Юноша, в Которого Так Безумно Влюблена Дари, и главное – Дари попытается его приворожить. Похоже, Кари с утра успела проболтаться о грядущем событии не только Сайнему: когда он вернулся в гостиницу, почти все столики в нижнем зале оказались заняты завсегдатаями.

Впрочем, Сайнему пока что не было дела до сердечных волнений Дари. Он первым делом поднялся наверх, чтобы поведать Десси обо всем, что уже приключилось сегодня.

– Я уже жалею, что приехал и притащил тебя сюда, – сказал он печально. – Никак не думал, что снова увижусь с мамочкой и ее дружком. Как-то совершенно вылетело из головы. А ведь мог бы подумать, что эта парочка так просто не угомонится. Сегодня они устроили небольшое чудо и пропихнули в королевы Хелли, мою младшую сестренку. А уж что они учинят, когда узнают обо мне и тебе, я просто боюсь себе представить.

– Не бойся, – ответила Десси, зевая.

Она, как и сегодня утром, была совсем сонная, рассеянная, и у Сайнема сердце кровью обливалось, когда он смотрел на нее. В «Горшке и подкове» ему ненадолго показалось, что та, прежняя Десси если и не вернулась совсем, то бродит где-то близко. А сейчас он снова видел перед собой чужую женщину. Не женщину даже, маску, личину – нечто, что лениво и бездарно притворялось человеком. И все же, не желая признаваться себе, что игра, скорее всего, уже давно проиграна, он продолжал говорить с ней как ни в чем не бывало, как будто верил, что она была и осталась его возлюбленной.

– Ты понимаешь, я не паникер, но честно скажу: мамочка и золотой змей – это серьезно. Они же помешаны на своих драгоценных персонах, на вечной молодости, вечной жизни, вечной власти. У них же ум работает только от сих до сих: где бы что бы урвать. Ну, словно увидят в куче камней золотой жезл и тут же ухватятся и потянут на себя что есть силы. А о том, что и все камни следом могут на них покатиться, мысли нет. Поэтому я их действительно боюсь.

– Не бойся, – повторила Десси.

– Армед, похоже, тоже встревожен: вызывает ночью на тайное свидание. Ну он-то хоть не дурак. Послушаю, что скажет. Может, объяснит мне, что тут происходит.

– Не бойся.

– Но зато я тебе все купил, что ты просила, – поспешно сказал Сайнем, вываливая на кровать подарки. – И даже сверху кое-что. Нравится?

Десси погладила панцирь черепашки, улыбнулась впервые за этот вечер, обняла супруга и поцеловала в ухо.

– Не бойся, все хорошо, – снова повторила она. – Ты прости, я, пожалуй, посплю, глаза совсем слипаются.

– Ладно, спи, а я спущусь вниз, хочется посмотреть, как Дари будет свою волшебную ложку пробовать. Утром тебе все расскажу. Спокойной ночи.

Глава 25

Героя нынешнего вечера в кабачке ждали долго. Сайнем успел плотно закусить, немного выпить, послушать несколько плохих стихов и одну очень страшную, но скверно написанную историю о бледном юноше, который по ночам гонялся по темным переулкам за одинокими девицами и отгрызал у них пальцы. Кроме того, волшебник имел длинную и высокоученую беседу о событиях этого дня с Тами Самым Младшим.

Самый Младший на королевской свадьбе не был, ограничился похоронами и потому категорически отказывался верить рассказам о золотом змее.

– Все это один обман, – решительно говорил он. – Сами посудите, с чего бы змею летать, нешто у него крылья есть? Либо он надувной, из бычьих пузырей, либо это морок кто-то навел. Можно ведь, говорят, в курильницы травы такой добавить, что всем глаза отведешь.

Сайнем доподлинно знал, что змей настоящий, но решил не спорить с мальчишкой. Только поинтересовался самым невинным тоном:

– Ты что, вообще в магию не веришь?

Мальчишка передернул плечами.

– Не люблю, – сказал он твердо. – Незачем это. Приличный человек сам, своими руками всегда может на хлеб заработать. А если кому чужие силы понадобились, значит, либо хиляк, либо нехорошее задумал.

Сайнем изумленно поднял брови, дивясь, откуда у такого малыша такие здравые суждения, но потом сообразил, что юный Тами, скорее всего, повторяет чьи-то слова, вероятно, собственного отца.

– Вон хоть на Сивела Сияющего посмотрите, – продолжал меж тем Тами. – Он хоть и не маг, а все хочет к чужой силе примазаться. Думает, если будет солнце славить, так никто не почует, какой от него самого дух. Тьфу, вспомнить противно!

И снова Сайнем мог только развести руками и согласиться. Сивел был местным бедствием. Не просто бездарный поэт, каковых здесь привечали и любили, но поэт с особой миссией, поэт, возлюбивший Солнце и посвятивший ему свой убогий дар, поэт, проповедовавший праведную жизнь и почему-то делавший это с необыкновенной злобностью.