Невидимый Ромео (Петербургская фантазия)

В трех окнах второго этажа, перегнувшись через подоконники, как в ложах театра, били в ладоши мальчишки.

Постарше сказал:

– Раз. Два. Три.

И все вместе:

– Синичкину!

Постарше сказал:

– Раз! Два! Три!

И все вместе:

– Бис! Браво!

А один, самый маленький, вдруг заорал:

– Шайбу!

Но большой хлопнул его по затылку, и он с ревом исчез.

Прохожие останавливались.

Синичкина, спрятав нос в цветы, бежала от оваций.

– Очень странно... – сказала она сама себе. – Очень, очень странно...

Перебежав улицу у Пяти Углов, Маруся спустилась на несколько ступенек в гастроном.

– Внимание, – сказала продавщица с пушистым хвостом, заметив Синичкину.

Народу почти не было, и продавщицы разных отделов встрепенулись, весело переглядываясь.

А кассирша высунулась из кассы.

Маруся подошла к продавщице с хвостом.

– Творожный сырок, пожалуйста.

У продавщицы зажглись в глазах искорки. Она поглядела почему-то под прилавок.

– Задняя часть антилопы не поступала. Ждем устрицы, – отбарабанила она.

Синичкина отступила и, склонив голову набок, тревожно поглядела на продавщицу.

Ей показалось, что она ослышалась.

Она подошла к кассе, еще раз оглянулась на продавщицу и сказала, положив пятнадцать копеек:

– За один сырок, пожалуйста...

Кассирша помолчала.

– Ваша фамилия — Синичкина?

– Д-да...

– Марья Иванна?

У Маруси забилось сердце. Она кивнула.

– За Вас, Мария Ивановна, заплачено вперед. За все покупки. Всего двести рублей ноль-ноль копеек.

Кассирша, с грохотом прокрутив ручку кассы, протянула ей чек. И отметила на листе, на верху которого было написано: «Фея» – четырнадцать копеек за сырок.

Маруся попятилась. Она пристально посмотрела на кассиршу, а потом на продавщицу с пушистым хвостом.

А на Синичкину глядели все продавщицы магазина, перегнувшись через стойки.

Две из них, фыркнув, бросились в заднюю комнату.

– Кстати, Вам просили передать... – продавщица вынула из-за прилавка коробку с тортом килограммов на шесть, положила сверху сырок и протянула Марусе.

– Ни за что! – сказала Маруся.

Продавщица развязала коробку и приподняла крышку.

– С какой стати?! – возмутилась Синичкина.

Тогда продавщица сняла картонную крышку и показала огромный шоколадный торт в виде балетной туфельки великана, где кремом было написано: «Фее Бриллиантов».

– Все сошли с ума, – сказала Маруся. – Или я сумасшедшая!

Она мчалась по удивительной улице Зодчего Росси.

В одной руке – торт, в другой – розы и чемоданчик.

Она пробежала мимо маленького человечка, прижавшегося к водосточной трубе. У него были большие усы, большой нос и большие очки (покупается на Невском в Лавке театральных деятелей). Маруся не подозревала, что это и был таинственный незнакомец из Огненной Земли.

Маруся добежала до парадного репетиционного зала. Навстречу неслись, щебеча, стайкой ее подруги-феи, с чемоданчиками.

Они столкнулись у подъезда.

– Ой, девочки! – воскликнула Маруся. – Что я вам расскажу – умереть!!

И она сунула девочкам торт, розы и чемоданчик, чтобы ничто не мешало ей умереть и рассказывать.

Но в это время через улицу быстро переходил толстяк.

Сто воздушных шариков взлетали над его головой. Они приподнимали его к небу, и он шел легкой, взлетающей походкой.

– Фея Синичкина среди вас? – обратился он к балеринам.

Подруги, хихикая, показали на Марусю.

Толстяк снял с плеча веревку с сотней шаров и протянул их Марусе.

Она, как завороженная, взяла шары и... взлетела!

С воплем взлетела она над улицей Зодчего Росси!

Хорошо, что ее подруги-феи подпрыгнули, ухватили за ноги и вернули на землю.

ЛЮДОЕД ПРОТИВ ЛАСТОЧКИ

На сцене Малого оперного шел балет «Айболит», картина вторая.

Добрый доктор лечил Обезьян в тропическом лесу Африки. Он ставил градусники Обезьянкам, мерил им пульс и давал из большой ложки лекарство.

Вдоль ящиков с красными крестами танцевала Ласточка с Обезьянками, которые уже выздоровели.

Ласточку, под глиссандо и вздохи труб, танцевала Синичкина. Она очень старалась.

Из-за кулис на нее благосклонно глядели, кивая головами, помреж, Бармалей (секретарь профкома) и Главный разбойник (из кассы взаимопомощи).

– Наша-то Синичкина, – казал Разбойник, – как стала танцевать, а?

– А все с тех пор, – сказал Бармалей, – после букета от африканского принца!

– Ну, что ж, – сказал помреж, – если так пойдет дальше – выдвинем. Дадим ей вариации Крокодила.

А в это время, пока она танцевала, во дворе дома на Владимирской происходила совершенно другая сцена.

Рядом с футбольными воротами мальчишки (те самые, которые кричали Синичкиной «Браво!» со второго этажа) дорисовывали на большом ящике-ларце яркими синими буквами – «Синичкиной».

Они очень усердно трудились и все до одного измазались красками – стали вроде индейцев.

Самый длинный мальчишка нарисовал на ящике цветок и сказал:

– Нормально.

Почему-то он приложил ухо к ящику, послушал и скомандовал:

– Раз! Два! Взяли!

Шесть мальчишек взялись со всех сторон за ящик и понесли со двора.

А на сцене добрый доктор Ай-болит лег спать и начался сон. Ему снились бабочки и разноцветные птицы, которые кружились вокруг него.

В это время мальчишки с ящиком на головах подходили к подъезду театра.