Невилл Чемберлен

В начале июня он лелеял мысль о достижении перемирия в Испании, где продолжалась гражданская война. «Я теперь должен убедить итальянцев присоединиться к нам в поисках перемирия в Испании. Все видят трудности, и Перт (посол Великобритании. — М.Д.) заявляет, что итальянцы не будут поддерживать эти стремления из-за недавних успехов Франко. Но я говорю, что мы должны во всяком случае попробовать. <…> Если бы только мы могли получить перемирие, взрывы гражданских лиц и судов прекратились бы и все были бы спасены от бесконечного страдания. Перспектива продолжения войны в течение следующих лета и зимы так мрачна, что я полагаю, испанцы приветствовали бы и считали подлинным облегчением любой шаг, который обещал избежать подобного, при условии, что это не будет включать ничего постыдного»[409]. В это время у Чемберлена окончательно зафиксировалось неприятие войны вплоть до физического отвращения.

Решающая ответственность за миллионы жизней, а также сознание, что он может их спасти, вселяли в Невилла Чемберлена уверенность в своей правоте. Наиболее полно его взгляды отразились в подготовленной им декларации Национального правительства, которую он обнародовал 2 июля 1938 года. Отрывок о том, что в войнах не бывает победителей, а все только проигравшие, цитировался выше; вот еще несколько выдержек, помогающих понять образ мышления премьер-министра:

«Поразительный и трагический факт, что в настоящее время иностранные дела доминируют над умами людей нашей страны, почти исключая вопросы, которые в обычные времена заняли бы все их внимание. Действительно, в этом плане мы не одни, потому что, я думаю, все народы мира задают себе один и тот же вопрос: «Мы можем прожить нашу жизнь в мире или мы должны быть вовлечены в войну против нашей воли?» <…> Интересно, видел ли еще когда-либо мир такое зрелище человеческого безумия? <…>

Конечно, мы преуспели в том, чтобы сохранить нашу свободу, и если бы свобода была в опасности снова, если бы мы были уверены, что нет никакого другого способа сохранить ее кроме войны, мы боролись бы. (Аплодисменты.) Но подумайте на мгновение, во что применение силы вовлечет нас. <…> Именно такие мысли заставляют меня чувствовать, что это моя главная обязанность напрячь каждый нерв, чтобы избежать повторения Первой мировой войны в Европе. (Аплодисменты.) И я могу полагать, что любой, кто не ослеплен партийным предубеждением, любой, кто понимает, что означала бы новая война, может согласиться со мной и желает, чтобы я продолжил свои усилия для ее предотвращения. (Аплодисменты.)

<…> поскольку министр иностранных дел — член палаты лордов, в настоящее время большая часть ярости обрушивается на мою голову. Я не ворчу по этому поводу. <…> Но когда г-н Ллойд Джордж жалуется (как он это делал на днях), что я — очень упрямый человек, мой ответ состоит в том, что я не собираюсь отказываться от политики, в которую я верю, чтобы быть более угодным критикам, которые, кажется мне, столь же не осведомлены о происходящем, сколь и озлоблены. <…> Не думаю, что страна желает, чтобы мы отказались от наших попыток поддерживать усилия по сохранению мира, которые, как я все время слышу, уже изменили атмосферу на континенте к лучшему. Не думаю, что люди хотят, чтобы мы изменили отношение к проблемам и стали более агрессивны в своей политике, что может показаться очень героическим, но что склонно повлечь за собой ужасные последствия.

<…> Я не уверен, что общественность полностью понимает гигантские усилия, которые мы предпринимаем в нашей оборонной программе. <…> Не делайте ошибку, думая о природе этих приготовлений. Мне сказали, что, когда люди видят странных существ в противогазах и защитной одежде, они начинают думать, что правительство, должно быть, ожидает нападения на нас в ближайшем будущем. Но эти приготовления не означают, что война неизбежна. Они не означают также и то, что война когда-либо произойдет вообще. Этого не случится, если мы сможем помочь разрешить эту ситуацию, но мы должны признать, что воздушная война вводит новые условия и вовлекает в войну население в целом. Это достаточно отличается от того времени, когда войны велись только армиями и военно-морскими флотами.