Невозможная загадка

Она продолжала работать, взбираясь, будто альпинист по леднику, втыкая один нож и выдёргивая второй. Продвигалась она медленно, как улитка, пальцы соскальзывали, руки ныли от напряжения. Внутренняя часть фартука округлилась, когда она добралась до брюха гробблера. Взбираться стало сложнее, и её прижало к другой стороне кармана. Ноги скользили, но ей удалось удержаться; время от времени она останавливалась, чтобы перевести дух, повиснув на двух ножах, всаженных в кожу. Она уже видела край кармана над головой, тонкую горизонтальную линию дневного света, которая расширялась и сужалась с каждым шагом гробблера.

У Руби появилась надежда на спасение. Но когда солнце осветило её окровавленные пальцы и руки и она высунула голову из кармана, ветка дерева хлестнула прямо по фартуку, и она успела пригнуться как раз вовремя. Гробблер ускорил шаг. Если она попробует вылезти сейчас, её либо ударит ветка и она потеряет сознание, либо она слетит на землю с головокружительной высоты. Она терпела, сколько могла, висела на ножах, а боль в руках всё усиливалась… и усиливалась.

Когда свист веток прекратился, она выглянула из кармана и увидела, что они вышли из леса на каменистую местность. Гробблер стал ещё больше раскачиваться из стороны в сторону, пробираясь через гигантские валуны. Она увидела мешок у него на плече, набитый гоблинами, и постаралась не думать о Джонсе и скакке, сосредоточившись только на одной цели – сбежать от гробблера.

Выкарабкавшись из кармана, она чуть не ткнулась носом в голову овцы, шкура которой украшала переднюю часть фартука, утыканную головами других существ. У овцы не хватало глаз, но глазницы всё ещё прикрывали длинные ресницы. Два ряда истёртых жёлтых зубов застыли в ухмылке. Руби принялась спускаться с фартука, упираясь ногами в другие головы. Она старалась не смотреть на камни внизу, понимая, как сложно будет выбрать подходящий момент для прыжка.

Вдруг гробблер притормозил, и Руби заметила, что они подошли к входу в гигантскую пещеру. Прыгать было слишком высоко, и она продолжила спускаться по фартуку, пока не оказалась на колене гробблера, взмывая вверх и падая вниз, в страхе, что он заметит её. Валунов стало меньше, и земля выровнялась; они вошли в пещеру. Когда гробблер в очередной раз опустил ногу, Руби выдернула оба ножа и соскользнула по фартуку вниз, используя острые концы как тормоза, чтобы не улететь бог знает куда, а потом снова вонзила их в кожу, чтобы остановиться.

Ей удалось спуститься на самый край фартука, между двумя огромными сапогами. Она дождалась, когда гробблер снова опустит ногу, выпустила ножи и шлёпнулась на пол пещеры. Она лежала ничком, прикрыв голову руками, пока гробблер не зашёл внутрь пещеры. Затем бросилась к ближайшей щели в каменной стене и спряталась, радуясь, что оказалась уже в другой, спасительной темноте.

* * *

Когда коптильня осталась далеко позади и ни один гоблин не преследовал его, Джонс остановился. Он устал. Порез на шее болел. От съеденной еды мутило, он нагнулся, и его стошнило.

Скакка тихо заскулил. Он держался на расстоянии и всё оглядывался туда, откуда они пришли. Когда он снова заскулил, на этот раз громче, Джонс понял, о чём он думает.

– Мы вернёмся и найдём её, – сказал он. – Но сначала займёмся тобой.

Кровавая рана на боку пса покрылась толстой коркой, чёрная шерсть стала жёсткой и колючей, но сама рана, видимо, была довольно глубокой – до кости. Заметив кровь, блестевшую на земле, Джонс забеспокоился, что другие жители леса пойдут по следу.

Он опустился на колени и подозвал скакку. Тот уставился на него, такой большой и неуклюжий, и его красные глаза оставались совершенно непроницаемы. Джонс подвинулся чуть ближе и тихо заговорил:

– Знаю, я тебе не хозяин, это Руби вывела тебя из яйца, и кормила тебя, и учила тебя, но в другой жизни на её месте был бы я. Хочешь знать почему? Потому что это я тебя нашёл. Мы с Мэйтландом были на кладбище в Йоркшире. Вот откуда ты родом. – Теперь он был так близко от скакки, что мог дотронуться до его головы. – Мы много месяцев искали такого пса, как ты. Мэйтланд сказал, что обученный скакка поможет нам в Пустынных землях, и заниматься с ним пришлось бы мне. Мы искали тебя в ночь кровавой луны. И именно я нашёл и выкопал яйцо. – Когда Джонс протянул руку, чтобы убрать шерсть и осмотреть рану, скакка зарычал и оскалился.

– Я тебя не обижу.

Скакка не спускал глаз с протянутой руки. Тогда Джонс поднёс руку ближе.

– Я только хочу помочь тебе.

Скакка снова зарычал, на этот раз громче, и при виде острых зубов Джонс убрал руку.

Он достал из кармана небольшой тюбик с коричневой мазью и чёрной крышкой. Мазь по цвету напоминала патоку; Джонс выдавил немного на палец и дал скакке понюхать, затем натёр свой порез на шее. Мазь зашипела и вспенилась, Джонс почувствовал покалывание, и края раны затянулись. Мазь имела и обезболивающее действие, так что вскоре уже ничего не болело; Джонс осмотрел рану в зеркальце, которое носил в кармане, и увидел, что она зажила, осталось только небольшое покраснение.