Невозможная загадка

– Гм. Далеко ж ты забралась от дома, малышка. Интересно, кто вырвал тебя из прежней жизни и принёс в наш солнечный мир? – Руби молчала. Она вытянула руки по бокам, чтобы прикрыть револьвер в кобуре; ей не хотелось, чтобы ведьма заподозрила, что она вовсе не обычная девочка. – Может, ты сбежала? От жуткого монстра, который напугал тебя до смерти! – Руби упорно молчала, и ведьма улыбнулась. – А может, он откусил тебе язык. Или мне это сделать? – Старуха принюхалась и снова наморщилась; тут Руби вспомнила о мази, которой Джонс заставил её намазаться.

– Что ж, кем бы ты ни была, ты не в моём вкусе. Слишком вонючая. Протухла, что ли? Я люблю свежее мясо. – Ведьма отошла на несколько шагов и поглядела на гробблера. – Мне достаточно того, что у меня есть, дорогой, спасибо, – крикнула ведьма. – У неё вышел срок годности, ты ведь знаешь, аппетит у меня уже не тот, что раньше. Я выбираю только самое лучшее, – ведьма снова принюхалась, а затем замахала руками, чтобы показать гробблеру, что она отказывается. – Спасибо, но она твоя. Я сегодня больше не торгуюсь.

Руби снова взлетела высоко в воздух и шлёпнулась обратно в карман фартука.

* * *

Когда гробблер зашагал, Руби не удержалась и поскользнулась на окровавленной внутренности кармана, изо всех сил стараясь не думать о мёртвом энте. Когда она услышала свистящий звук, то догадалась, что гробблер идёт между деревьями, через лес, унося её с просеки.

Она старалась не унывать и надеялась, что Джонс уже придумал план. Но в темноте ей лезли в голову мрачные мысли. Откуда ей знать, что он сбежал от гоблинов? Последнее, что она видела, когда её выдернули из коптильни, как скакку ранили ножом. Его жуткий рёв до сих пор стоял у неё в ушах.

Её терзали не только собственные тревоги, будто ночные кошмары. Тёмная магия этого мира тоже не давала ей покоя, словно питалась её страхом.

– Это тайное место, созданное для волшебных созданий, где они могут спрятаться и охотиться на людей из обычного мира, – шипела она. – И поскольку его создали с помощью тёмной магии, его невозможно уничтожить без неё. И знаешь что? Ни один Опустошитель не сбежал отсюда.

Руби старалась не слушать и всеми силами не давала слабой искре надежды умереть. Но было нелегко, ведь голос упорно твердил ей, что она никогда не спасёт Олив и никогда не убедит Орден принять девочек, потому что она никогда не вернётся в Пустынные земли. Она так жалела, что чары, наложенные на револьвер, потеряли силу. Голос друга сейчас вдохнул бы в неё капельку уверенности.

В темноте ей казалось, что все её подвиги в Пустынных землях бессмысленны. Ей было холодно и одиноко без её магии, она вдруг стала прежней Руби – брошенной, всеми покинутой сиротой.

Она представила, как Слуп стоит на холме и заявляет всему Ордену, что он оказался прав и девочки не годятся в Опустошители.

Но как только она мысленно увидела сияющее лицо Слупа, её строптивый характер тут же дал о себе знать. При всей своей неприязни к нему, она была благодарна, что он вызвал у неё непреклонную решимость доказать, что он ошибается.

В голове у неё сразу прояснилось; она сунула руки в карманы и пошарила. Но ничего полезного в них не оказалось, кроме уменьшающих порошков, которые дал ей Джонс, серебряного свистка, полироли для зеркала и горсти собачьих галет для скакки – Карманный бестиарий она, должно быть, потеряла.

– Да сколько можно! – крикнула она в темноту. – Хватит уже издеваться надо мной!

Но в ответ она услышала лишь злорадный смех тёмной магии.

Вдруг гробблер, видимо, споткнулся, и она соскользнула на другую сторону кармана, врезавшись в мёртвого энта. Пока она старалась подняться, её нога запуталась в одежде энта, и она с трудом дотянулась руками, чтобы высвободиться. Откинувшись назад, чтобы перевести дыхание, она вдруг задумалась и снова потянулась рукой к энту, – а что, если обшарить его карманы? Она нащупала что-то острое, конусообразное и догадалась, что это нож. В другом кармане она нашла ещё один нож, чуть меньше.

Она встала, покачиваясь, с ножом в каждой руке, и вдруг гробблер резко повернул. Руби выставила руки, чтобы удержать равновесие, и один нож вонзился в кожаный фартук достаточно глубоко, чтобы она смогла повиснуть на нём и не упасть. Ей в голову пришла мысль, и Руби воткнула второй нож в кожаную стену, выше первого, и подтянулась со дна кармана. Когда она оказалась на уровне второго ножа, она выдернула первый нож и вонзила его выше своей головы, и снова подтянулась.