Невозможно в это поверить, но…

В палатке я вместе с поручиком Мутных распределял цели между огневыми взводами, старался, чтобы нагрузка между всеми была распределена пропорционально. Подпоручики внимательно слушали, заносили мои распоряжения в блокноты, сверялись с картой. Один Марков не принимал участие в обсуждении предстоящего боя. Приказал использовать осколочно-фугасные и зажигательные мины, пусть взрывается все, что взрывается, и горит, что может гореть. По моей просьбе командиры взводов повторили поставленные задачи и я убедился, что меня они правильно поняли. Подпоручиков и поручика отпустил, а Маркова оставил.

— Василий Петрович, ты извини, что я так с тобой без чинов общаюсь, — сказал я, когда мы остались одни. — Не могу я тебя понять. То ты рвешься в бой, стараешься везде успеть, проявляешь кипучую деятельность, то безучастно присутствуешь на совещании перед боем. Даже свою задачу не уточнил. Признайся, тебе страшно?

— Тебе признаюсь, страшно, до дрожи в коленях, я же ни разу не участвовал в бою, и не знаю, как переживет это мой организм. Говорят, что иногда от страха происходит неконтролируемая реакция, так сказать, наступает полный конфуз.

— Ты не слушай организм, займи голову работой. Тебе завтра считать и наблюдать доведется много. Постарайся загнать свой страх подальше и поглубже, а его адреналин использовать в боевых целях.

— Легко говорить тому, кто уже стоял под вражескими снарядами и ранение там получил. Я пока только на полигоне рядом с орудиями познакомился, все больше бумажной работой занимался.

— Зачем тогда в действующую армию попросился?

— Приказали.

— Ладно, поручик Мутных и я буду на наблюдательном пункте, смотри за нами, учись преодолевать страх. Большая просьба, как бы тебе не было страшно, никогда не показывай этого подчиненным.

С первыми лучами восходящего солнца мы начали войну. В положенное время снайперы обозначили свой передний край, теперь главное не закинуть мину к ним. «Корнейки» веселились по пулеметам. Гладунов, похоже, дал команду установить взрыватель шрапнельных снарядов на удар, сейчас отчетливо было видно, как влетавшие в амбразуры снаряды разрывались с характерным звуком и тучей белого дыма. От ста шариков, в каждом снаряде, прилетавших в пулеметное гнездо, не укроешься.

Мои тоже молодцы, крошили неприятельские позиции, ведь все цели разобраны. Чередование типов боеприпасов привело уже к возгораниям на вражеской позиции. Интересно, что может гореть, если вокруг преимущественно камень? Наверное, нашлось, да и плоть человеческая неплохо горит, когда на нее попадает горючий заряд мины. Темп стрельбы батарея выдерживала средний, пять-шесть выстрелов в минуту. Из-за твердой поверхности, приходилось постоянно подправлять прицел — и это мы еще под опорные плиты подложили мешки с землей, а то вообще бы наши минометы ушли бы в скачки. Первый боекомплект улетел за десять минут, но дефицита в минах взводы не испытывали, еще со вчерашнего дня были образованы бригады подносчиков из числа ездовых.

Турки тоже начали отвечать нам из своих орудий. Первое успешное попадание было на позиции «корнеек», которые были установлены давно, видно, турки их обнаружили. Жаль: погибли, по всей видимости, ребята, а позиция у них была отличная. Несколько снарядов разорвались на позициях батареи, похоже досталось третьему взводу. Узнать, что там произошло, не удалось, телефонная связь оборвалась. Сейчас связисты занимаются восстановлением.

Унтер-офицер Мельников, несмотря на сильную задымленность позиций врага, засек направление, где может располагаться орудие, нанесшее нашим порядкам урон. Проведя вычисления, приказал второму взводу с максимальной скорострельностью обработать участок. Молодец, подпоручик Чуин, мины положил отлично и куда-то удачно угодил, там вспух большой оранжевый гриб.

Полчаса пролетели, я строго смотрел за временем. Взлетели в небо две красные ракеты, в атаку пошли стрелки, наша задача: в случае необходимости поддержать наступление и подавить огневые точки, если они уцелели.

Стрелки приблизились к неприятельским позициям метров на четыреста и попали под пулеметный огонь. Я успел насчитать четыре пулеметные точки. Гладунов, сразу же перенес огонь на вновь обнаруженные цели, и мы всей батареей поддержали его. Пять минут интенсивного обстрела, и все, пулеметы молчат, стрелки пошли в атаку. На этом наше выступление можно считать оконченным, стрелять невозможно, накроем своих солдат.