Невозвратные дали. Дневники путешествий

— Юра, — сказала я Юрию Ильичу Гурфинкелю, — если б даже мне пришлось умереть в пути, — я знаю, что Вы бы и это мне облегчили, как никто. Наше первое путешествие уже напечатано в журнале «Юность» — «Зимний старческий Коктебель», а теперь я напишу о Голландии. Превозмогу страх полета. С Вами — не побоюсь!

Юра утешил меня:

— Самолет голландский, по последнему слову техники, комфортабельный…

И мы собрались.

Большой многолюдный, многоголосый зал Шереметьевского аэропорта. На таможне меня попросили показать медную иконку — подарок мне на 90-летие. Вписывая ее в таможенную декларацию, молодой, одетый в форму человек с интересом поглядывал на меня, словно не веря, что в таком возрасте можно еще куда-то хотеть летать.

Еще одна проверка — на оружие, и вот, по наклонному темноватому коридору прямо из зала — ноги сами тебя несут — в самолет. Открытая дверь, милые лица стюардесс.

— Осторожно, здесь порожек, — сказал Юра, поддерживая меня под руку. — Переступите его, и Вы — в Голландии.

Сам полет, вопреки моим опасениям, почти не ощущался. Стремительный разбег — и мы в воздухе. Облака, небо ярко-голубое. На какой-то момент под крылом всплыла земля, поля, маленькие дома и опять — небо. Когда и облака, и земля под ними оказались далеко внизу, из спинки стоящего впереди кресла выдвинулся небольшой столик, а над ним, точно по мановению волшебной палочки, появился сервированный поднос. После скромных московских обедов этот поражал деликатесами. Полукопченый лосось, камамбер, салат, маслины без косточек. В отдельном фарфоровом судке тушеная морковь и зеленый горошек к мясу (не для меня), десерт — взбитые сливки со свежей клубникой. Всё это на высоте 11 000 метров! Начало нашего путешествия отпраздновали, выпив по глотку поданного нам французского вина.

Три часа продолжался полет. Предупредительные, ласковые к нам стюардессы сделали их совершенно незаметными. А я рассказывала Юре о том давнем — 40 лет назад — полете в Сибири, мы говорили о моем отце, его Музее. Уж не знаю почему, мне вспомнились, — и прочла их Юре, — любимые нашей с Мариной матерью стихи Алексея Константиновича Толстого[313] — что-то вроде глотка поэтического вина в облаках:

Други, вы слышите ль крик оглушительный:
«Сдайтесь, певцы и художники! Кстати ли
Вымыслы ваши в наш век положительный?
Много ли вас остается, мечтатели?
Сдайтеся натиску нового времени!
Мир отрезвился, прошли увлечения —
Где ж устоять вам, отжившему племени,
Против течения?»

Други, не верьте! Всё та же единая

Сила нас манит к себе неизвестная,
Та же пленяет нас песнь соловьиная,
Те же нас радуют звезды небесные!
Правда всё та же! Средь мрака ненастного
Верьте чудесной звезде вдохновения,
Смело гребите, во имя прекрасного,
Против течения!..

А затем самолет пошел на снижение, ощутились толчки, — колеса коснулись земли — и мы оказались в удивительной стране.

Чудеса начались сразу же. Позаботилась об этом все та же КLM, самолетная компания (Королевская компания воздухоплавания), везшая нас на книжную ярмарку. Зная, что в самолете очень пожилой человек, они сообщили об этом по радио, и у двери самолета нас встретила молодая женщина в голубой форме и проводила к маленькому электрическому автомобильчику. Она указала мне на место рядом с собой — она правила, Юра сел сзади, и мы плавно и быстро двинулись внутри огромного здания аэровокзала, лавируя между пассажирами. Она произносила какое-то короткое слово, и дорогу уступали. Ощущение было необычайное. Сошли мы у того места, где нас встречала наша знакомая голландка Таня Дас и где выдавали багаж. Оттуда на такси проехали до гостиницы Dе roode leeuw — «Красный лев» в самом центре Амстердама.

Я сказала Юре:

— Ваша фамилия в переводе означает «Гур» — лев, а «финкелъ» — измененное немецкое funkel — полыхать. Чудное львиное совпадение. (Любопытно, что «лев» по-голландски и по-русски звучат одинаково.)

Прекрасный букет роз и лилий ожидал нас в номере — подарок устроителей ярмарки. Фрукты в вазе, казалось, увеличены лупой: виноград почти со сливу, слива — с яблоко, нежно-желтая гондола банана, персики.