Невозвратный билет

– Мам, почему ты отказываешься от моей помощи? Подумай хоть раз не о себе, а обо мне. Чего мне стоит кататься к тебе на другой конец Москвы? Давай продадим дачу, эту квартиру и купим тебе большую, хорошую. Ты сможешь гулять в парке, рядом – фитнес-клуб, любые магазины, аптеки, – повторяла я в который раз.

– У меня хоть такая дача, а у тебя вообще никакой, – резко ответила мать. – Я тебя родила, а у тебя ни котенка, ни ребенка.

– Мы сейчас будем меряться дачами и детьми? – Я почувствовала, как к лицу приливает кровь, начинает тошнить и становится душно. Опять давление подскочило.

Я положила под язык таблетку и рассасывала. Мать в это время говорила, что я такая же, как все. Лишь бы урвать, лишь бы продать. Своего не нажила, так на чужое зарится.

– Мам, ты меня кем считаешь? Дальней родственницей? Подругой-завистницей? Почему ты так со мной разговариваешь? Я твоя дочь. – Я все же расплакалась, как ни пыталась сдержаться. – Да, у меня нет ни дачи, ни своих детей. И что?

– Ничего. Ты как была мямлей, так и осталась. Твой Степан… Как можно было вообще за такого идиота замуж выйти? Я тебе все дала, больше, чем остальные родители детям, но ты все просрала.

– Мам, я твоя дочь… И ты мне ничего не дала. Просрать, как ты выражаешься, было нечего. – Я заплакала, зная, что это последняя точка. Край, дальше которого падать уже некуда.

– Да иди ты! Хватит мне нравоучения читать! Достала! Я после тебя плачу еще полдня и таблетки пью. Не приезжай больше и не звони мне. Без тебя легче. Лучше бы у меня вообще никаких детей не было, чем одна такая, как ты. Ведь не хотела тебя рожать. А ты как прицепилась. Ничего тебя не брало. Как я тебя только не травила…

– Да, мам, я с детства знала, что тебе не нужна. Ты мне это все время повторяла… Только я не знала, что ты пыталась от меня избавиться. – Я вдруг почувствовала, что сердце перестало стучать. Обычно тахикардия, пульс сто, зашкаливает. И вдруг будто кровь отхлынула от головы. Мне стало холодно до трясучки. Даже зубы начали стучать. Я пошла в коридор, чтобы надеть пальто.

– И можешь не присылать мне деньги в этом месяце! – крикнула мать, решив, что я ухожу. – Без твоих подачек справлюсь!

Подачки. Каждый месяц я перечисляла деньги на карту матери, что она воспринимала как должное. Психология того поколения – мы вас вырастили, вы нам должны. Откуда вы возьмете деньги? Наших родителей это не волновало. Они считали, что деньги нам падают на голову, что мы вовсе не работаем. Не встаем в шесть утра, чтобы к семи заступить на вахту, не работаем сверхурочные. Не берем вторую, третью работу. С точки зрения того поколения, мы прохлаждались, работа у нас была «не бей лежачего». Но мы были им должны только за то, что появились на свет. Обязаны. У современного поколения детей нет подобных установок. К счастью.

– Да, знаю, что умру в одиночестве, потому что у меня нет ребенка, а мужу я давно не сдалась, – говорила я матери, пытаясь пропустить мимо ушей гадости и пошлости в свой адрес. Откуда они у нее? От последнего мужа?

Я невольно восхищалась ее способностями. С каждым новым любовником, с каждым краткосрочным мужем она менялась до неузнаваемости. Становились другими темп и стиль речи, она вдруг начинала говорить с акцентом или говором, использовать слова, которых до этого не было в ее лексиконе. По разговорам с матерью я могла составить словесный портрет ее нового избранника – откуда он родом, кем работает. Иногда давала задание своим старшеклассникам – по стилю речи определить происхождение человека, учитывая жаргонизмы и просторечия, его род деятельности, согласно используемой в речи профессиональной лексике. Это были самые смешные уроки, за которые меня обожали ученики.

Когда я поняла, что совершенно одинока? Прекрасно помнила тот момент. Тогда испугалась по-настоящему. Мать отправила меня в заграничную поездку. Первую в жизни. Она была воодушевлена и рассказывала про перспективы, которые передо мной откроются. «Ты не понимаешь! Это такая возможность! Мне бы такое в твои годы! Да мы и мечтать о таком не могли! Это уникальный шанс! Надеюсь, ты там и останешься!» – твердила мать, впервые в жизни помогая мне укладывать вещи в чемодан. До этого ее вовсе не заботило, что я беру с собой в пионерский лагерь, где я проводила каждое лето. Я тогда находилась будто под водой – заложило уши, я задыхалась, начинало подташнивать. Складывая юбку, видела, как вдруг начали трястись руки. Сейчас бы это назвали «панической атакой», а тогда такого диагноза не существовало вовсе. Мать еще что-то говорила, но я услышала лишь одну фразу: «Надеюсь, ты там и останешься».