Неврозы большого города

Гнетущее переживание горя, как отмечает К. Изард, побуждает человека к восстановлению личностной автономии. Это означает, что для противостояния потери в переживании горя надо уметь быть самодостаточным и опираться в трудной ситуации на себя.

Бессмертный проповедник библейской мудрости Екклесиаст так говорил о страдании и вызываемых им слезах:

Запомни: имя доброе важней
Богатства, красоты, происхождения.
А если надо выбирать из дней:
Кончины день — важнее дня рожденья.

Рыдания во время похорон

Отрадней смеха в блеске царских комнат,
Поскольку смертен человек — и он
Всегда в глубинах это помнит.

Страданья лучше смеха потому,

Что плач древнее смеха, изначальней.
Плач — человеку врач. Нужней ему.
Тем чище сердце, чем лицо печальней.

Поэтому и сердце мудреца

На горе откликается, как эхо,
Тогда как сердце бедного глупца
Навеки поселилось в доме смеха.

Поэтому полезней для сердец

Разительное слово обличенья,
Которое произнесет мудрец,
Чем дураков беспечных песнопенья.

А смех глупцов — словно фальшивый блеск:

Всегда он затмевает тех, кто плачет.
Как хвороста в костре веселый треск:
Он суетен и ничего не значит.

(Перевод Германа Плисецкого)

Современная культура поощряет сдержанность в проявлении чувств, о чем уже говорилось в первой главе. В результате многие из нас подавляют в себе такие естественные чувства, как гнев, страх, печаль и связанные с ним слезы. Но подавлять свои рыдания и плач — значит идти в противоречие с природой. Эти проявления связаны с необходимой психологической работой горя при невозвратимых потерях. Они нужны для того, чтобы, как говорят профессиональные психологи, гештальт потери был завершен. Потеря должна быть выстрадана и выплакана до конца для того, чтобы человек мог бы жить дальше. Отметим еще раз, что алекситимия, то есть бессознательный запрет на выражение своих чувств, ведет к их вытеснению в бессознательную сферу, откуда эти чувства исподволь начинают разрушительную работу тела.

Переживание «горя всухую», то есть без слез, увеличивает силу психологической травмы. Поэтому во многих культурах существуют специальные обряды, способствующие намеренному вызыванию слез.

Так, во многих районах русского Севера до сих пор сохранился обычай приглашать на похороны умершего человека женщин-плакальщиц. Плакальщицы устраивают целое драматическое представление, оплакивая умершего, которого они могли даже не знать. При выполнении обряда погребения они не только горько рыдают, но и царапают себе лицо и рвут себе волосы на голове. Делается это для того, чтобы растопить лед тяжелого душевного оцепенения, который сковывает человека, потерявшего близкого человека. Искусная плакальщица усиливает тяжелые переживания до такой степени, что они переполняют душу, и горе изливается в слезах. После этого страдающему от невозратимой потери становится легче. Люди давно заметили, что при тяжелых переживаниях плакать бывает просто необходимо.

Когда у композитора Александра Серова и его жены умер их ребенок, они вместе сели за рояль и стали играть в четыре руки мессу Бетховена. В своих воспоминаниях B.C. Серова пишет о том, как «едкая» боль, терзавшая их обоих, вылилась в выдержанной классической игре. Она вспоминала, как А. Серов вполголоса запел «Agnus Dei», и тогда жалобная, преисполненная божественного самоотречения мелодия расплавила железную твердость ее душевного панциря: обильные слезы потекли, и мучительно пережитое сокрушающее горе вылилось в этом тихом душевном вопле.

Вспомним, что античные герои, вроде Ахилла, могли рыдать как маленькие дети в тяжелые минуты расставания и разлуки с друзьями. Но их психологическая стойкость и душевное здоровье до сих пор являют нам образец для подражания.