Незабываемые дни

Заслонова в конторе. Шмульке, разговаривавший с шефом депо, увидя Заслонова, до того растерялся вначале, что даже поздоровался с ним по-прежнему:

— Добрый день, товарищ начальник,

— Добрый день, добрый день… господин Шмульке* Шмульке покраснел. Сбитый с толку, бросился предлагать Заслонову стул, чтобы тот присел, но, заметив удивленный взгляд Штрипке, остановился на полушаге и стоял, не зная, что делать, что подумать.

— Кто такой? — раздраженно спросил Штрипке.

— Это… это… бывший начальник депо. Инженер Заслонов.

— Ого! — даже привскочил со стула шеф и, неприязненно поглядывая на Шмульке, спросил у него: —* По какому делу явился?

— Скажите вашему начальнику, что я пришел на работу. Однако где ваша вежливость, господин Шмульке? Не приглашаете даже присесть…

— Да, да, извините, прошу…— И заикаясь начал объяснять господину шефу, зачем пришел Заслонов.

— Чего вы волнуетесь, однако? — резко спросил его шеф.

— Видите ли, такое необычное дело…; Штрипке позвонил по телефону Вейсу.

— Чудес-с-но! Сейчас же приходите с ним в комендатуру. Чем больше таких русских будет работать на нас, тем лучше.

Спустя несколько минут Константин Сергеевич был в кабинете коменданта. Вейс внимательно присматривался к одежде советского инженера, к его рукам — он очень не любил плоских ладоней, плоских рабочих пальцев. Заслонов держался спокойно, скромно, но без той угодливости, которая всегда отличала Клопикова.

— Коммунист? — спросил Вейс, ловя взгляд необычного посетителя.

— Советский инженер…— уклонился от прямого ответа Заслонов.

— Правда? Вы работали с ним? — обратился Вейс к Шмульке.

— О-о… да, да. Он советский инженер. Отличный инженер. Осмелюсь сказать, порядок у него в депо был образцовый, хотя инженер официально и не был коммунистом.

— По-вашему, только коммунисты и могут поддерживать образцовый порядок, отлично работать? Так я понял вас, Шмульке?

– Нет, нет, господин комендант. Я говорю только о нем, что он хороший инженер, что он действительно знал свое дело. А коммунисты — избавь меня боже хвалить их.

— Вы понимаете немецкий язык? — спросил Вейс.

— Изучал. Немного понимаю, но не настолько, чтобы свободно говорить.

— Т-а-к… Хорошо! — Вейс всматривался в него и, барабаня пальцами по столу, придумывал, как бы получше разгадать этого человека, залезть в его душу.

— Мне звонили о вас с биржи труда. Сказали, что вы явитесь на работу. Доложили о вашем прошлом. Вы взорвали депо? — неожиданно выпалил Вейс, рассчитывая сбить человека с ног, обезоружить, использовать его замешательство, растерянность.

— Я взорвал.

— Встать! Как же вы осмелились после этого явиться ко мне в комендатуру? Как вы отважились оскорбить немецкую армию, предлагая свои услуги? Я прикажу расстрелять вас, как врага Германии.

— Извините, господин комендант, но я как инженер привык разговаривать о делах в более спокойной, более нормальной манере.

— Что вы хотите этим сказать?

— Я хочу сказать, что, видимо, ошибся, пойдя к вам после' того, как прочитал объявление немецкого командования о возвращении на работу всех бывших служащих и инженеров железной дороги. В объявлении гарантировалась работа каждому, кто лояльно отнесется к германскому государству, независимо от бывших своих убеждений и независимо даже от партийной принадлежности.

— Гм… Хороша лояльность. Взорвал депо, разрушил железную дорогу, и он — посмотрите на него — лояльный. Чу-у-десно! Как вы считаете, господин Штрипке, господин Шмульке?

В ответ послышалось неопределенное: о да, д-а-а…

— Я не имею и не вижу нужды оправдывать себя в связи со взрывом. Это обычное мероприятие советского командования в военных условиях. Мне приказали взорвать депо. И если бы я нарушил приказ и не выполнил его, я не имел бы чести разговаривать сейчас с вами. Меня просто расстреляли бы, как расстреливают каждого, кто нарушает военный приказ.

— Та-ак, та-а-к…— Вейс уже не барабанил, а мелко перебирал пальцами по столу. Он думал, напряженно думал. Ему до зарезу нужны инженеры. Последний довод казался простым и убедительным.— Пожалуй, вы правы. Садитесь. Что вы скажете на это, господин Шмульке? Я спрашиваю вас, что было бы с господином инженером, если бы он не взорвал депо?

— Его, безусловно, расстреляли бы. О, большевики-не любят шутить с такими людьми.

— Хватит, хватит… Вы опять за свое. Однако оставим этот разговор. Я хочу только задать господину Заслонову еще несколько вопросов. Как известно, господин Заслонов был эвакуирован. Каким образом он вдруг очутился здесь?

— Да, я был эвакуирован. Но наш эшелон отрезала германская армия.

— О, та-а-к, так. О, наша армия! От нее никто не уйдет и не спрячется! Как же вы думаете работать у нас, если вы поддерживали совсем другую политику.

— Я не политик, господин комендант. Это не мое дело. Моя политика — паровозы. Моя жизнь — паровозы. Моя работа — паровозы. Моему любимому делу помешала война. Никакая другая работа не может меня удовлетворить. Вот и вся моя политика.

— Однако вы считались неплохим инженером. Не будучи политиком, вы были… начальником одного из лучших депо…