Незабываемые дни

— Я здоров, Константин Сергеевич. Только душа вот болит, а ей не прикажешь… Потери мы понесли, Константин Сергеевич. Людьми. Вот потому и тяжко на душе у меня.

— Кто погиб?

— Несколько человек. Старого сцепщика Чалыгу…

— Знаю, знаю. При мне застрелили полуживого в гестапо.

— Мишу Чмарутьку повесили.

— Постой, постой! Его при мне допрашивали…

— Сына моего убили и, убитого, мертвого, потащили на виселицу.

— Васю?

— Его…

Заслонов машинально провел ладонью по худой колючей щеке, зажмурил на минуту глаза. Увидел перед собой живого, энергичного юношу, его жизнерадостное лицо, сдержанные движения. Инженер знал, как ненавидел его юноша, аккуратно выполнявший все задания, все поручения, не зная того, что выполняет задания его, инженера.

И вот нет его, Васи Чичина, милого, славного хлопца. Так и не узнал он, Вася, что мерзавцев, предателей на свете меньше, чем он представлял. Во всяком случае, меньше на одного человека.

Заслонов подошел к Чичину, взял его за руки:

— Прости, что я так некстати говорил о твоем здоровье, ну…

— Родной мой, я не обижаюсь на тебя.

— Я понимаю… Не буду утешать… тяжело утешать в таком горе.

Заслонов умолк. Его похудевшее лицо горело ярким румянцем, черными угольками светились глаза, пальцы рук сжались в кулак. Он ходил нервной походкой по запыленной, промерзшей комнате.

— Однако и холодина у нас!

— Разбито паровое отопление.

— Ну и черт с ним, с отоплением. Не наша забота, чтоб фашистам было тепло и уютно.

— Нам самим работать здесь нужно, Константин Сергеевич. Нужно как-то подумать о печах.

— Работать, говоришь? Да, нам нужно работать, и много работать. Но вот что я тебе скажу, товарищ Чичин. На этих днях закончим мы с тобой все это дело.

Инженер рассказал о всех событиях в гестапо, о многочисленных подозрениях, о наглом предложении Коха.

— Через несколько дней начнем мы с тобой новую жизнь. Задача — подготовить народ. Да нужно организовать и хорошее прощание с фашистами. Конечно, здесь мы оставим несколько своих людей, чтоб не обижались немцы, что мы оставляем их без присмотра. Некоторые семьи нужно переправить в более укромные места. На прощанье постараемся устроить иллюминацию. Подпустим им огоньку, чтоб не обижались на морозы. А теперь иди, товарищ Чичин, занимайся своими делами.

17

Поздней ночью отряд Мирона двинулся в дорогу. Руководил отрядом Блещик. Он был инициатором похода. Он и другие товарищи отговорили Мирона от участия в налете на гарнизон соседнего района. И хотя ему самому хотелось возглавить отряд, товарищи очень мягко, но настойчиво просили его воздержаться от участия в операции. Мирон не любил оставаться без дела и, взяв группу бойцов, пошел в ближайшие деревни поговорить с людьми о славных событиях под Москвой.

Местечко, где стоял немецкий гарнизон, было километрах в десяти от лесного массива. Хорошая гравийная дорога соединяла его с городком. В ближайших к местечку деревнях размещались полицейские посты, что позволяло немцам чувствовать себя сравнительно спокойно.

В местечко сгоняли скот, реквизированный в окружающих деревнях. Здесь находились продовольственные склады и небольшой маслобойный завод, недавно открытый сельскохозяйственной комендатурой. Здесь же располагалась местная комендатура, волостная полиция и эсэсовские отряд. В местечке когда-то был совхоз. Теперь он был превращен в государственное имение, в котором кроме нескольких бывших рабочих работала большая группа военнопленных.

Когда отряд вышел из леса, Блещик разделил его на три группы, которые направились в обход деревень и незаметно подошли к местечку с нескольких сторон. Часа за два до рассвета все группы по условному сигналу бросились в местечко. Гитлеровцев застали врасплох. Они даже не успели занять для обороны подготовленные на всякий случай доты и, выскакивая из хат почти в одном белье, в панике бросились наутек. Только в помещении школы и еще в одном здании они попытались оказать сопротивление, но оно было быстро сломлено. Услыхав, что в разных местах идет стрельба, фашисты подумали, что они попали в окружение крупных партизанских сил, и начали спасаться кто как мог.

Гарнизон был полностью разгромлен. Часть немцев и полицаев попала в плен, часть была уничтожена во время перестрелки. Партизанам достались большие трофеи. Но Блещика не интересовали ни трофеи, ни захваченные склады, ни стадо откормленного скота на совхозном дворе. Все его внимание было приковано к школьному зданию, под которым находился небольшой кирпичный подвал, превращенный эсэсовцами в тюрьму. Даже во время перестрелки Блещик принимал все меры, чтобы не повредить его, строго приказал партизанам ни в коем случае, атакуя школу, не применять гранат.

Дверь в подвал оказалась открытой. Когда принесли фонарь и осветили подвал, Блещик невольно отвернулся. На земляном полу лежали трупы людей: стариков, женщин, детей.