Незабываемые дни

Что можно, Слимак не понял, но скоро увидел целую группу людей, вышедших из-за поворота. Их было немного, человек двенадцать, пятнадцать — некогда было считать Слимаку. Он силился вслушаться в голоса, в отдельные слова, всмотреться в лица, попадавшие временами в полоски скупого лунного света, который пробивался сквозь вершины деревьев. Но света было так мало, дорогу прикрывала снежная заметь, да и месяц прятался поминутно, ныряя в быстрые-быстрые тучки.

Слимак разглядел только, что люди тащили за собой несколько санок, и, видимо, с тяжелым грузом, так как тянули их по два, по три человека. Люди, должно быть, очень устали. Кто-то из них скомандовал:

— Подтянитесь, братцы, подтянитесь! Осталось уже недалеко, там и отдохнем!

«Не иначе партизаны!» — мелькнула мысль, и Слимак решил было выбраться из еловых зарослей, подойти к ним — не с волками же коротать ему ночь в лесу. Подумал — и от одной мысли о встрече с этими людьми вспотел. Что он скажет им? Как в глаза глянет? Сохрани боже, если среди них найдутся знакомые. А это может быть. И сколько ни готовил себя Слимак перед отправкой в дорогу, сколько ни готовили его там, в комендатуре и в тюрьме, у него не было еще точного плана, как выполнит он поручение, с чего начнет. Одно он твердо решил: надо пройти по лесным деревням. Они где-то тут, в лесах, партизаны.

Пока он думал и колебался, стихли голоса на дороге, люди исчезли за снежной заметью, и следы их занесло. Выбиваясь из сил, Слимак поковылял дальше, закрывая лицо от ветра и колючего снега.

Если бы он пошел обратно за отрядом, то, возможно, услышал бы, как тот человек, который скомандовал: «Подтянитесь, подтянитесь!» — почти шепотом проговорил: «Смотрите, братцы, в город кучею не являйтесь. По одному. Так будет лучше. А если спросят, где был, ответ для всех ясный: «Ну-у… болел, ну-у… боялся… в отпуске был, прожил у свояков…»

— Это ты правильно, Константин Сергеевич, как-нибудь подкатимся под самый что ни на есть семафор!

— Не как-нибудь, а как было условлено: незаметно, неприметно…

—. Ясно, Константин Сергеевич, постараемся…

— Хорошо. Тогда расходитесь! Груз до поры до времени перепрячьте у надежных людей. Желаю удачи.

И люди разбрелись по дорогам, по глухим лесным стежкам.

18

Астап тоже видел отряд в лесу и тоже проследил некоторое время за незнакомцами. Видел, как разделились они на группы. Подойти к ним, спросить — не посмел, мало ли какие люди шатаются теперь по лесу, не каждого и зацепишь. А зацепишь — может случиться, что беды не оберешься. Он слыхал и голоса. И один из них показался ему таким знакомым, таким близким, что он даже шапку снял и почесал затылок. Велик был соблазн выйти из своего тайника, подойти и сказать: «Здорово, братка, рад тебя видеть! Откуда и как?» Да вовремя спохватился: а может, померещилось? Да и легко ли узнать голос в такую завируху, когда смотри ты, как дует, всю дорогу заносит.

Увидясь с Мироном и доложив ему, что просьбу его выполнил, детей навестил, что они живы и здоровы и что никакой опасности для них нет, он поделился с ним мыслями о людях, которых видел в полночь. Вспомнил про голос, показавшийся знакомым.

— Ну, знаешь, вылитый он. Я же его, этого человека, и не видя, по одному голосу узнай.

Мирон подумал минуту.

— Нет, не может быть. Не может быть. Сколько времени прошло! Да и по какой причине быть ему здесь? Это тебе просто почудилось.

— Все может быть… Поживем — увидим.

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ

1

У Ганса Коха двойной праздник. Он только что получил новое назначение. Это событие совпало с днем именин главного шефа эсэсовских войск, самого Гиммлера. Должность комиссара гестапо давно была его тайной мечтой.

Как новый комиссар гестапо, а также по случаю именин шефа, он, вместе со всеми другими офицерами гестапо, получил традиционный подарок — книгу о Чингисхане, о великом монгольском завоевателе мира. Ганс не очень был силен в грамоте и не очень уважал книги. Они до добра не доводят, в них всегда скрыты какие-нибудь мысли, нередко опасные для его славной Германии.

Но книга прислана с указанием: для обязательного прочтения. Что ж, можно и прочитать, если приказывают. Вначале она показалась ему неинтересной. Он не имел никакой охоты заниматься седой стариной, историей каких-то монголов, их походами и завоеваниями. Но, начав читать книгу по обязанности, он увлекся ею, и каждая новая страница казалась все более интересной. Он уже несколько раз подумал: «Этот монгол был, однако, не дурак, он знал, как всколыхнуть мир».