Незалеченные раны. Как травмированные люди становятся теми, кто причиняет боль

Я продолжала работать в системе контролируемого проживания несколько месяцев в надежде, что все изменится, но сбежала оттуда, как только у меня появились серьезные проблемы с психическим здоровьем. На протяжении нескольких месяцев у меня были классические симптомы ПТСР (оглядываясь назад, я понимаю, что соответствовала диагностическим критериям); я стала гипербдительной и вздрагивала каждый раз, когда кто‑то хлопал дверью (я вспоминала входную дверь того дома и опасность, связанную с попаданием на территорию постороннего человека); мне часто снились кошмары о насилии, и я внезапно начинала паниковать, думая, что услышала крик (я часто просыпалась из‑за громкого крика из соседней комнаты); у меня начались проблемы с настроением, я была уставшей и раздражительной и с трудом могла успокоиться в достаточной степени, чтобы заснуть. К счастью, я переехала в съемный дом со своими друзьями, и благодаря безопасности, веселой повседневной суматохе и занятиям с психологом мне удалось избавиться от реакции на травму до того, как она успела бы мной завладеть. Как ни странно, я еще долгое время проработала в учреждениях интернатного типа. Возможно, это было связано с тем, что вред, который мне причиняли клиенты, нивелировался безопасностью моего дома.

Первые признаки заместительной травмы могут быть неочевидными. Сниженная способность к состраданию, повышенная утомляемость, усталость или горечь, злость, вызванная необходимостью идти на работу, более интенсивные эмоции, чем обычно, перепады настроения, трудности со сном, злоупотребление алкоголем, отчужденность, отсутствие некоторых эмоций – вот распространенные признаки, о которых мне сообщают. Людям часто сложно собрать детали мозаики в единую картину, и многие признаки остаются без внимания. Я знаю, что раздражительность, негодование и плохой сон/ночные кошмары – это мои основные сигналы, что пора насторожиться. Образование и рефлексия могут быть полезны, потому что благодаря им люди понимают, на какие симптомы обращать внимание, замечают отклонения от привычного базового уровня и признают, что заместительную травму может получить кто угодно и что она не является личной неудачей.

Очень важно создавать системы, в которых заместительную травму принимают всерьез. На практике это означает получение структурной поддержки для управления последствиями травмы, включая простой доступ к подходящему лечению, оплачиваемый отпуск по болезни, необходимый для посещения психотерапевта, изменения рабочих обязанностей, сокращение продолжительности рабочего дня, отсутствие стигматизации и дискриминации на почве посттравматических реакций, а также помощь в поддержании привычек, полезных для психического здоровья, включая достаточный отдых и перерывы между клиентами. Необходимо следить за тем, чтобы люди с диагностированным ПТСР получали целенаправленное лечение; тем, кто испытывает стресс на рабочем месте и эмоциональное истощение, могут подойти другие вмешательства. Как всегда, болезнь лучше предотвратить, чем лечить. Если мы признаем, что работа некоторых людей сложна и может привести к посттравматическим реакциям, мы можем учитывать это при планировании рабочей нагрузки, а также при обучении персонала и профориентации. Альтернатива – это эмоциональное выгорание, увольнение и нескончаемая текучесть кадров. Представители некоторых профессий, например сотрудники службы защиты детей, молча с этим смирились, но я убеждена, что такое положение дел не принесет клиентам и профессионалам ничего, кроме непрекращающихся травм.

Ранее я уже говорила о травма‑информированной помощи, которая является незаменимой деталью мозаики, причем не только для жертв, которых мы поддерживаем, но также для профессионалов, получающих психологические травмы во время работы. Принципы такой помощи включают понимание симптомов заместительной травмы и особенностей поведения жертвы, поддержку людей в стремлении позаботиться о своем физическом и психическом здоровье, учет их опыта, а также предоставление клиентам выбора, свободы действий и психической/физической автономии. В реальности служба здравоохранения должна делать все это для всех, включая своих сотрудников, независимо от их истории травм, однако эти базовые принципы достоинства, заботы и сострадания иногда игнорируются и остаются без внимания. Включение их в систему, где все воспринимают травму и ее последствия всерьез, позволяет напомнить людям об уязвимых местах тех, кто обращается за медицинской помощью.