Незалеченные раны. Как травмированные люди становятся теми, кто причиняет боль

Я получила свой первый опыт заместительной травмы, когда только устроилась волонтером горячей линии для людей, переживающих кризис психического здоровья. Меня предупредили, что люди иногда звонили с угрозами. Некоторые звонящие домогались телефонных консультантов, особенно мужчины, звонившие поздно ночью и прибегавшие к крайне оскорбительному сексуальному поведению в отношении сотрудниц. Однажды с нами связался мужчина из отдаленного региона (поэтому нам было легко определить, когда он звонил) под предлогом обсуждения семейного права и проблем с опекой над детьми, однако он быстро перешел к разговору о пистолетах, ножах и своем желании резать людей, включая волонтера, который с ним говорит. Сейчас меня бы это не напугало, но как первокурсница психологического факультета я не была к такому готова. Следуя протоколу, я быстро завершила разговор с ним, а затем поехала домой и легла спать. Я проснулась в слезах: мне приснился кошмар о том, как кто‑то гонится за мной с ножом. Нетрудно догадаться, с чем был связан этот сон. К счастью, работа на горячей линии помогла нам понять, что неожиданно сильная реакция на подобные звонки неизбежна и что есть четкие способы управления ею, включая телефонный разговор с наставником. Я позвонила наставнику, рассказала ему о разговоре достаточно подробно, чтобы мой мозг смог его проанализировать, а также поделилась своими эмоциями и тревогами. Он похвалил меня за действия, которые я совершила. Человеческий контакт, а также возможность нормализовать свои чувства, проработать свой опыт и получить доступ к совместному регулированию помогли мне быстро справиться с этой травмой, и тот звонок перестал вызывать у меня реакцию.

Часто люди, чья профессия связана с оказанием помощи, имеют убеждения, способствующие развитию заместительной травмы. Эти убеждения могут быть связаны с неуязвимостью («Это не должно меня расстраивать», «Я не боюсь», «Мне нужно справиться с этим в одиночку» и т. д.), самопожертвованием («Мне следует продолжать работу, даже если мне тяжело, ведь другим людям еще хуже»; «Я не могу уйти, так как другие люди нуждаются во мне»), слабостью («Если я покажу, что расстроен(-а), все решат, что я слабый(-ая) и не справляюсь со своей работой»), стоицизмом («Мне нельзя плакать на работе») и перфекционизмом («Мне нужно постоянно решать чужие проблемы»; «Если я буду поступать правильно, результат будет хороший»). Я знаю, что у меня тоже есть такие склонности, и с ними поразительно трудно бороться. Теоретически сказать «нет» легко, но это гораздо сложнее сделать, когда перед тобой находится клиент в трудной ситуации. Я постепенно создаю вокруг себя буфер из пустого пространства, осознавая свою склонность к самопожертвованию и ощущению собственной неуязвимости. Это может означать прием на одного пациента в день меньше, отказ встретиться с агрессивным клиентом или работу с меньшим числом людей.

В реальности работа с людьми грязная и сложная. Хорошие результаты не гарантированы, несмотря на все усилия.

Работая в социальных службах и сфере здравоохранения, мы признаем риски и неизбежность некоторых неблагоприятных исходов, но при этом делаем все, что в наших силах, чтобы снизить эти риски. Правда, это сложно, и часто люди либо смиряются с травмами и смертями, либо винят себя в неспособности предотвратить неблагоприятный исход.

Распознать проблемную реакцию на раннем этапе очень важно, и обращение за помощью к квалифицированным специалистам помогает когнитивно проработать травматическое событие до того, как оно пустит корни. Это может послужить буфером и предотвратить развитие ПТСР. Работая с сотрудниками экстренных служб, страдающими ПТСР, я напоминаю им, что они неизбежно снова столкнутся с травматическим событием, поэтому очень важно развивать когнитивные и эмоциональные навыки управления, о которых мы говорим на психотерапии, чтобы предотвратить повторную травматизацию.

Работать с паттернами убеждений важно, однако создать структуры, позволяющие человеку получить место и время, необходимые для проработки травматического события, может быть проблематично, если в связи с правилами организации или рабочего места это не одобряется. Многие работники сферы здравоохранения (включая меня) очень устали после более чем трех лет пандемии. Многие из нас работали без перерыва, продолжая помогать другим людям. Ситуация усугублялась общественностью, которая называла нас героями, забывая, что мы просто люди. Многие организации придерживались стратегии «работа в обычном режиме», хотя в том периоде не было ничего обычного. Некоторых медицинских работников это привело к сильнейшему эмоциональному выгоранию, и люди стали массово увольняться. В сфере здравоохранения всегда наблюдался отток кадров, обусловленный выгоранием и профессиональными психологическими травмами, но сейчас он достиг таких масштабов, что мы не можем этого не замечать.