Нежеланная. Книга вторая. Панна и Смерть

Лютовид с трудом уже соображал, чувствуя, как боль разливается по всему телу. Ну же, пламя! Ему ведь и надобно совсем немного. Вместо заклинаний и молитв он едва слышно шепнул: «Мельца». И огонь его услыхал. Черупка зарычала и, оставив саблю, впилась когтями в его грудь. Ее кожа покрывалась волдырями, но она разрезала его плоть. Сходя с ума от боли, Лютовид шарил руками по земле. Конечности его почти не слушались. Но неожиданно пальцы сомкнулись на холодной рукояти. Пищаль!

– Я вырву твое сердце и сожру его! – Руки Черупки и впрямь, кажется, распороли ему грудную клетку.

Кровь хлынула в горло, укорачивая и без того малый срок жизни. Едва держа пищаль, Лютовид собрал последние силы и прохрипел:

– У меня нет сердца.

Черупка удивленно замерла, а Лютовид вскинул руку и приставил ствол к ее лбу. Что есть мочи надавил на курок. Выстрел отозвался болью в руке и ушах. Брызги крови и осколки костей разлетелись во все стороны. Зрение затуманилось, и Лютовид выронил пищаль. Он снова попытался открыть глаза, чтобы убедиться, что все конечно… От лица Черупки остался лишь удивленно открытый рот. Ведьма начала заваливаться на бок и с глухим стуком упала на землю. Кровь наполнила рот, мешая сделать вдох, стремясь наружу. И снова вернулась дикая боль. Сил не осталось… Ничего. Скоро он вновь увидит Мельцу. Услышит ее голос. Но не вдохнет запах. Не ощутит нежность кожи… Прости, пеплицкая панна, что опять ухожу. Старался, как мог…

* * *

Мельца проснулась, будто ее толкнул кто. В голове все еще властвовал сон. Ей снился Лютовид. Красивый одинокий пан с сурово сжатыми губами и горящим взглядом. Они вместе танцевали на празднике, и не было никого счастливее их. Все женщины завидовали ей, тому, что смогла заполучить такого мужчину.

Их танец был колдовским, словно ворожейный обряд. Они кружились, кружились, и все вокруг менялось. Как солнце, ярко светила луна, в воздухе парили огненные искры, тихо о чем-то шипел змей, притаившийся за мшистыми валунами. Мельца смотрела в глаза атамана, но слышала лишь неразборчивый шепот. Она и не поняла, как так получилось: внезапно его пальцы стали будто каменными и впились в ее талию, не желая отпускать. А глаза… Их не было вовсе! Пустые глазницы, за которыми клубилась темнота. Мельца испуганно охнула, дернулась в цепких объятиях, но атаман лишь крепче сжал руки:

– Не нравлюсь тебе таким, прекрасная панна? Мертвеца любить не будешь?

Вдруг во тьме глазных провалов начали зарождаться огненные искры. Они вылетали и повисали в воздухе. Почему же она сразу не заметила, откуда взялись эти огоньки? Мельца коснулась холодной щеки Лютовида:

– Я тебя любым буду любить.

Невидимый змей опять зашипел, и в этом звуке слышался… смех? Он высунул огромную морду из-за валуна и вперил свой пристальный взгляд в Мельцу. Алый раздвоенный язык пробирался сквозь частокол длинных, с ладонь, зубов. В глазах змея плясали синие и красные огненные блики. Он зашипел, и оказалось, что Мельца может понимать его:

– Это лишь мертвое тело, панна… Дух его теперь во мне… Сможешь полюбить монстра?

Мельца распахнула глаза, тяжело дыша. Кто-то словно толкал ее в спину, по которой стекали ручейки пота.

– А ну поди прочь, мерзкая тварь!

Тяжелая голова не желала слушать. С трудом Мельца повернулась на звук: обрывком сожженного полога тетушка пыталась прогнать тощую черную птицу. Подскочив так резко, что спальня закружилась перед глазами, Мельца закричала:

– Не трогайте его! Это птица Лютовида!

Тетушка удивленно обернулась и на миг забыла о битве с филином:

– Вишенка моя! Проснулась?!

Птица воспользовалась заминкой противника и клюнула тетушку в руку.

– Ах ты, гадкая дрянь! – Тетушка опять начала размахивать тряпкой.

Странное создание было таким хилым и жалким, что уже и не сопротивлялось. Во все стороны летели черные перья. Мельца с трудом сползла с кровати и кинулась к тетушке, встав между ней и птицей:

– Оставьте его!

Пани удивленно моргнула, а Мельца отвернулась и протянула руки птице:

– Иди сюда, мой хороший.

Филин опасливо покосился на нее потускневшим глазом и вспорхнул на руки. Когти больно чиркнули по коже, но Мельца сдержала стон. Эта боль была такой незначительной по сравнению с тем, что ей пришлось вытерпеть… Она осторожно погладила птицу по широкому лбу, провела пальцем по серебряному клюву. Филин тихонько ухнул.

– Тсс, мой хороший…

Мельца прижала его к груди, ощущая странно знакомое тепло. Тетушка недовольно поджала губы:

– Значит, «птица Лютовида»? – Она передразнила тон племянницы.

И только сейчас Мельца все вспомнила. Она замерла на месте:

– Где он?!

– С ведьмами сражаться пошел. Оказалось, что некому наше княжество защитить, кроме пришлого.

Мельца бросилась к дверям.

– Постой! Ты куда?

Мельца не слушала ее. Она распахнула двери и едва не врезалась в хмурого воя. Он окинул ее тяжелым взглядом и прогремел:

– Никого не велено выпускать.

Ольшану затрясло от злости и бессилия.

– Кем не велено?

Стражник снова мрачно на нее зыркнул:

– Паном атаманом.

Мельца больше не могла терпеть.

– Поди прочь!

Она скользнула мимо оторопевшего воя и бросилась вниз.