Нежеланные часы

Восемь.

Три.

Его большая рука тянется вверх, откидывает капюшон свитера, кончики пальцев сжимают ушку солнечных очков и снимают их с лица. Мои глаза следят за его движениями, когда он складывает их и вешает на вырез своей толстовки.

Его взгляд серых глаз, известный всему кампуса, задерживается и находит блестящий серебряный колокольчик, примостившийся на стойке рядом с табличкой, которая гласит: «Позвоните, если нужна помощь».

Дзынь.

Кончиком указательного пальца он нажимает на колокольчик.

Дзынь.

Он бьет снова, несмотря на то, что я стою не более чем в трех футах от него.

Вот осел.

Я натягиваю свою самую приятную улыбку, потому что это моя работа, и что еще я могу сказать, кроме:

—Ч-чем я могу помочь?

— Дерьмовая Няня, — невозмутимо произносит он вместо приветствия, тихим и сдержанным голосом. Лишенным чувства юмора. — Я здесь для репетиторства с ... черт. Как ее зовут? — Он делает вид, что задумался, и поднимает голову к потолку.

Щелкает мясистыми пальцами.

— Вайолет.

Никакого приветствия. Никакой вежливой болтовни. Никаких прямых упоминаний о нашей стычке в продуктовом магазине, хотя он намекает на это милым прозвищем, которым наградил меня.

Я сглатываю, делаю глубокий вдох и говорю:

— Я Вайолет.

Он сужает глаза.

— Ты Вайолет?

— Да.

Недоверие охватывает все его лицо, прежде чем он берет под контроль свои черты.

— Ты мой репетитор?

Я становлюсь чуть прямее за стойкой, упираясь руками в пластиковую столешницу, благодарная за поддержку. Мои колени подгибаются.

— Да.

— Не может быть.

— Не может?

— Неееет, — протягивает он. — Потому что я видел тебя... сколько раз?

Нет смысла отрицать это, поэтому я просто говорю:

— Два.

—Твою. Мать. — Я вздрагиваю от его тона. — Ты была здесь в тот день, когда я тебя искал. Я видел, что ты смотришь на меня. — Его глаза обвиняюще сужаются, низкий голос повышается, и я оглядываюсь, встречая несколько любопытных взглядов. — Ты пряталась от меня?

Да.

Я вздергиваю подбородок.

— Я… я прошу, пожалуйста, тише. Люди смотрят.

— Мне плевать, что думают другие. Пусть смотрят. — Он наклоняется, верхняя часть тела склоняется над стойкой. — Ты меня кинула.

Мои губы приоткрываются, но я не издаю ни звука. Даже не пискнув. Нет никакого оправдания тому, что я не выполнила свою работу, и мы оба это знаем. Кроме того, у меня такое чувство, что он не поверит ничему, кроме правды.

Я молюсь, чтобы Барбара не вышла из задней комнаты посмотреть, в чем дело, потому что тогда мистер Дэниелс скажет ей, что я бросила его, это будет выглядеть ужасно, так как они платят мне за его обучение. Я не могу позволить себе получить выговор за игнорирование студента. Это часть моей работы, и мое мужество должно помочь мне пройти через это.

— Я знаю, что подвела тебя, и мне жаль.

Зик запускает пальцы в коротко стриженные волосы. Они черные как ночь и блестящие.

— Ты знала мое имя, когда столкнулись со мной в продуктовом магазине, не так ли? Ты знала, что это я. — Его резкий смех далек от дружелюбного. — Неудивительно, что в тот день у тебя был такой вид, будто ты собираешься описаться.

Боже. Он ненавидит меня.

— Я-я...

— Я-я, — заикаясь, передразнивает он. – Выкладывай В-В-Вайолет. Да или нет.

Вау. Он целится в яремную вену, не так ли? Не беря пленных, он пронзает меня пронзительным взглядом, в битве воли, которую я никогда не выиграю.

Я даже не пытаюсь.

Опустив голову, я не могу смотреть в его злые, не мигающие глаза.

— Да. Я знала, кто ты. Поверь мне, я чувствую себя ужасно.

— Поверить тебе? — Он смеется, запрокидывая голову назад. — Пофиг, чувак. Давай просто покончим с этим.

—Т-Так ты... все еще хочешь провести наш урок?

«Пожалуйста, скажи Нет, пожалуйста, скажи Нет», — мысленно умоляю я.

— У тебя, очевидно, нет твердости характера. — Он с вызовом поднимает темную раздраженную бровь. — Не готова к этому? Очень плохо. Я ни за что не отпущу тебя так легко.

Я стараюсь не съеживаться, но честно? Это трудно; он угрюм, задумчив и упрям.

Этому человек нравится ставить людей в неловкое положение.

— Да, конечно, я согласна. Это моя работа.

Он прищуривает свои тревожные серо-голубые глаза, прежде чем надеть темные очки.

— Хватай свое дерьмо, няня. Пойдем.

Разочарованная тем, что он не отменит встречу, я киваю.

— Окей. Я возьму свои вещи, и встретимся за твоим столом.

В ответ он молча поворачивается на каблуках, и, петляя, идет по запутанному лабиринту библиотечных столов. Я возвращаюсь в Службу поддержки студентов, чтобы собрать свои вещи. Откинувшись назад, оставаясь незамеченной, я смотрю через открытую дверь на его удаляющуюся фигуру.

Зик Дэниелс огромен, сложен как футболист, у него широкие плечи и крепкие мускулы. Жесткие края и несгибаемые линии. Черные волосы цвета оникса и глаза цвета серого морского стекла. Напряженные брови. Высокие скулы. Квадратная челюсть. Грубая щетина вокруг восхитительно очерченных губ.

Он очень красив внешне.

Это его внутренности нуждаются в некоторой работе.