Нежить

Помериться хотел он силой.

Тот ангелов полки призвал,

Во всем Творца покорный воле.

Заранее как будто знал,

Как Сатана Лолитой болен.

Иль, может, кто предал его?

Но только не земные духи.

За полководца своего

Они приняли злые муки.

С тех пор зовется Сатаной

Восставших духов предводитель.

Их заслонив своей спиной,

Не дрогнул грозный Обвинитель.

Как позабыть? Мы Той Войной

Назвали дни, когда сошлись

На поле брани свет со тьмой,

И реки крови пролились.

Луна и солнце – все померкло;

Армады ангелов закрыли

Светила; небо всех извергло,

И крылья черными их были.

Земная рать, как поле в жатву,

Где колос к колосу, стояла.

Блюли земные духи клятву,

И божья длань их не пугала.

Взмахнули ангелы крылами –

И воздух громы сотрясли,

И ураганы, и цунами

По всей Земле кругом прошли.

Где горы были – там равнина,

Где море – только тихий плес,

В пустыне взбухла рек стремнина,

И с корнем выдран дикий лес.

Как будто выкосило градом

Нестройную земную рать –

Ведь с чащей лег и леший рядом,

Без рек и водяным не встать.

Но Сатана взмахнул рукой –

Ряды сомкнулись тесно разом.

И ангел пал, за ним другой

Под порчу наводящим глазом.

Собрав все силы, духи дружно

Произнесли заклятье зла.

А много ангелам ли нужно?

Поникли черные крыла.

Но мало духов, тех же – тьма.

Лишь Михаил ввел новых в бой,

Утихла тут же кутерьма.

Вновь божьих тварей грозен строй.

Кипящей лавой пролились

С небес потоки звездной пыли.

Но те, кто выжил, не сдались.

Они героями все были!

Все меньше оставалось их,

Зато крепчала вражья сила.

Жалея ратников своих,

Встал Сатана на Михаила.

Он в ярости, как Бог, могуч,

И сходство ангелов страшило.

Главою достигал он туч,

Рука, как молния, разила.

Как с ним тягаться Михаилу?

От ужаса архистратиг

Дрожал; но даровал Бог силу

Ему свою в тот самый миг.

С небес на землю, как звезда,

Пал побежденный Сатана.

Омыла кровь его вода,

И стала что полынь она.

И, узник, обречен он вечность

В аду вымаливать прощенье.

Творец, всю растеряв беспечность,

Его страшится возвращенья.

Позволил Бог и духам жить,

Прокляв весь род навеки их.

Влачит существованье нежить,

О предках позабыв своих.

Но мнится ей: когда-нибудь

Вернется в мир суровый мститель,

И вновь, как встарь – эх, будь не будь! –

В бой поведет их Обвинитель…

Глава 9, в которой русалка Галина выдает Прошке тайное жилище Никодима, а полевой доводит зайцев до леса.

На зорьке утренней струится

Река меж берегов лесистых,

Как уж в траве: то серебрится,

От родников питаясь чистых,

То потемнеет, словно в ней

Монет старинных клад забытый

Был в россыпь превращен камней,

От глаз завистливых сокрытый.

По-над рекой, клубясь туманом,

Озябнув, воздух голубеет.

И все здесь кажется обманом,

Но чары снять никто не смеет.

В такой вот час очнулся Прошка

От забытья, едва живой –

Со всех болот окрестных мошки

Живот им набивали свой.

Был берег пуст. И черт бы с ним,

Что мошки обглодали тело.

Но зайцы где? И Никодим?

Вмиг ярость лешим овладела.

Не помнил ровно ничего

Он с той минуты, как дурманом

Пройдоха опоил его

И шарил дудку по карманам.

Но, сам мошенник, понимал:

Видать, нечистым было дело,

Коль Никодиму проиграл –

Вот что его всерьез задело.

Не зайцев – честь его украл,

Пусть воровскую, полевой.

Он лучше б жизнь его забрал –

Глядишь, остался бы живой.

Дал леший клятву сам себе,

Что он сочтется с Никодимом,

И быть тому в большой беде,

И сгинет тот, растает дымом…

Грозил вслух Прошка, позабыв,

Что у реки быть могут уши.

Он, в гневе мысли огласив,

Русалке дал себя подслушать.

На отмели плескалась та,

Тайком сбежав от водяного.

И, ни казалась как проста,

Не проворонила ни слова.

Русалки на проказы падки.

Их обрекли на жизнь в воде,

Они же, по природе гадки,

От скуки сеют зло везде.

Кто устоит пред девой юной,

Когда она, совсем нагая,

Купаться будет в летний зной,

Невинная, стыда не зная?

Ты будь скопец или монах,

Но залюбуешься на диво.

Она же, будто в сладких снах,

Тебя поманит шаловливо.

Но в воду лишь за ней войдешь,

На берегу оставив разум,

И не утеху – смерть найдешь

На дне в объятьях девы сразу.

Когда не сможет так завлечь –

Набросится с нежданной силой

И в глубину спешит увлечь,

Рот забивая вязким илом.

Мужчина, женщина, ребенок –

Различий в том русалке нет.

Живет в ней хитрый злой бесенок,

Лишенный милосердья черт.

Заслышав лешего стенанья,

Русалка ближе подплыла.

И, все подслушав, на закланье

Враз полевого обрекла.

Когда-то был любим он ею.

Однако много лет прошло,

Как Никодим простился с нею,

Над чувством посмеявшись зло.

Обида, ревность – все смешалось

В девичьем сердце; проросло.

Но отомстить не получалось.

И вот русалке повезло.

– Эй, леший, – вдруг услышал Прошка, -

Довольно бы тебе хвалиться.

Присядь-ка лучше на дорожку –

И в дальний путь пора пуститься.

Пусть раньше вышел Никодим,

Догнать его к закату можно.

Но помни – ты покончить с ним

Сам обещал неосторожно.

Коль так – дорогу укажу,

Но берегись, когда обманешь.

Всем, что случилось, расскажу.

Навек посмешищем ты станешь!

Был Прошка стар и глуп, но в меру.

Давно минула та пора,

Когда он принимал на веру

Русалок лживые слова.

– Тебе какая в том корысть? -

Спросил, осклабясь, он русалку. –