Читаем Нежна завист полностью

„Е, поне няма да ти личи, когато си бременна“, помислих си вбесена. Току-що бе изрекла нещо, заради което едва не се разкрещях. „Очевидно?“ Нима Елън бе част от някакъв гигантски заговор, организиран от майка ми с цел да ме накара да се чувствам абсолютно неадекватна като жена? Според майка ми въпреки всички закони за равни права, които двамата с баща ми все още наричат „женски свободи“, момичетата, които държат да работят, се отказват от това, за което ги е създала природата.

— Късметлийка си, че нямаш приятел. Все още можеш сама да печелиш джобните си.

Сякаш идеята й се струваше смешна.

— Какво мисли Чарли по въпроса дали да се откажеш от работата си?

— Че трябва, разбира се. Том е на същото мнение.

— Не се и съмнявам — промърморих аз, докато втривах пантен в кичурите си.

— Смята, че грижите за децата и за Чарли са достатъчна работа, която ще ми носи пълно удовлетворение.

Трябваше да се досетя. Том бе старомоден задръстеняк. Господи, двамата с Гейл страшно щяха да си допаднат. Единственото, което тя би могла да иска от него, бе да пазарува с кредитната му карта. Нямаше амбиции да се опитва да пробие като художничка. И не държеше да бъде независима. Да, момичета като Линда и Гейл бяха идеални за Том. Като погледнах назад, разбрах, че по-рано съм се заблуждавала. Защо мъж като него би поискал да излиза с момиче като мен?

Двадесет и четвърта глава

Подсуших се възможно най-бързо. Бях готова на всичко, за да се отърва час по-скоро от непрестанното кудкудякане на Елън. Чарли, бебета, обзавеждане… Явно някои хора намират купуването на килими и завеси за нещо много вълнуващо.

— Попитах Том дали да изберем раирана дамаска за дивана, френски кретон или щампован плат „Уилям Морис“. Знаеш ли какво ми отговори?

— „Женски работи“?

— Точно така! — засия Елън. — Как позна?

— Просто предположих. Слушай, Елън, ще сляза след десет минути. Нали нямаш нищо против?

— Разбира се. Голям чешит си, Алекс — каза Елън и милостиво се оттегли.

Облякох бельо и тесен пуловер „Джоузеф“ и тръгнах по коридора към стаята на Гейл. Вратата бе затворена, така че силно я блъснах. Гейл стоеше до прозореца с леко наведена назад глава и разтворени устни и гледаше с обожание Том Дръмънд, който бе сложил ръце на раменете й.

Застинах. Не можех да повярвам на очите си. Въпреки това, което мислех, бях шокирана да ги видя така. Изпитах негодувание и осъзнах, че у мен заплашително се надига вълна на ревност. От собствената ми сестра.

— Извинявайте — едва промълвих.

Том бавно отмести ръце от раменете на Гейл.

— Почакай, Алекс. Трябва да поговорим.

Исках да подхвърля някаква суховата, но не злобна реплика. Остроумие в стила на Стивън Фрай. Но единственото, което излезе от устата ми, бе:

— О… нямам време, а…

Затворих вратата, сякаш затръшнах портите на ада пред тях. Господи, щом Том се канеше да целуне Гейл, съжалявам, не исках да бъда наблизо и да ги видя.

* * *

Долу Елън лакомо хапваше голяма порция бекон с яйца и пържени филийки. Хрумна ми да я снимам и да залепя снимката на хладилника си, за да убива апетита ми.

— Яж, скъпа, имаш нужда от сили — насърчаваше я госпожа Джоунс. Каквато майката, такава и дъщерята. Самата тя за нула време омете къмбърландските наденички в чинията си. — О, добро утро, Алекс. Готова ли си за ролята на почетна шаферка? Предполагам, че няма да ти бъде за първи път.

— Била съм шаферка най-малко три пъти — отвърнах аз и си спомних неприятните си преживявания като дете.

— О, боже мой. — Госпожа Дръмънд нацупи тънките си устни. — Тогава не бива да придружаваш Елън. Сигурно си чувала поверието: „Четири пъти шаферка — никога булка“. Всъщност и без това няма изгледи скоро да бъдеш булка, нали?

— Хм — изсумтях. Кой й бе казал това? Или поддържаше непрекъсната телефонна връзка с майка ми, или Том се бе разбъбрил пред нея.

— Била си сгодена за Джъстин Уеб, доколкото разбрах. Но Том ми каза, че си го изоставила почти пред олтара.

Забих поглед в зърнената си закуска. Не исках да изпитвам благодарност към Том. Джъстин ме бе закопал на двадесет метра под земята като радиоактивен отпадък, но благодарих само на Бога, че „безмилостните омъжени“ не знаеха това.

— Трябва да внимаваш, Александра — шеговито извика госпожа Джоунс. — Само изключителните красавици получават по няколко предложения. Другите жени, проиграят ли шанса си веднъж, остават забравени в някой ъгъл да събират прах.

— В момента събирам чекове — решително отвърнах.

Джилиън Лоумън се засмя.

— Като секретарка?

— Администратор в отдел „Човешки ресурси“. Това е начало, означава, че съм независима. Не бих понесла да разчитам на някой мъж за прехраната и джобните си — предизвикателно се обърнах към „безмилостните омъжени“.

— Не се безпокой — ехидно подхвърли Мелиса.

— Трябва да вземеш пример от Гейл. Тя иска час по-скоро да се омъжи. В края на краищата, на никое погребение не сме слушали трудова биография — каза госпожа Джоунс с назидателен тон.

— Да, дори на надгробните камъни четем: „съпруга на еди-кого си, дъщеря на еди-кого си, майка на…“ — добави Пени Радклиф и съпругът й се усмихна с одобрение.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Чудодей
Чудодей

В романе в хронологической последовательности изложена непростая история жизни, история становления характера и идейно-политического мировоззрения главного героя Станислауса Бюднера, образ которого имеет выразительное автобиографическое звучание.В первом томе, события которого разворачиваются в период с 1909 по 1943 г., автор знакомит читателя с главным героем, сыном безземельного крестьянина Станислаусом Бюднером, которого земляки за его удивительный дар наблюдательности называли чудодеем. Биография Станислауса типична для обычного немца тех лет. В поисках смысла жизни он сменяет много профессий, принимает участие в войне, но социальные и политические лозунги фашистской Германии приводят его к разочарованию в ценностях, которые ему пытается навязать государство. В 1943 г. он дезертирует из фашистской армии и скрывается в одном из греческих монастырей.Во втором томе романа жизни героя прослеживается с 1946 по 1949 г., когда Станислаус старается найти свое место в мире тех социальных, экономических и политических изменений, которые переживала Германия в первые послевоенные годы. Постепенно герой склоняется к ценностям социалистической идеологии, сближается с рабочим классом, параллельно подвергает испытанию свои силы в литературе.В третьем томе, события которого охватывают первую половину 50-х годов, Станислаус обрисован как зрелый писатель, обогащенный непростым опытом жизни и признанный у себя на родине.Приведенный здесь перевод первого тома публиковался по частям в сборниках Е. Вильмонт из серии «Былое и дуры».

Екатерина Николаевна Вильмонт , Эрвин Штриттматтер

Проза / Классическая проза
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй
Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй

«Шедевры юмора. 100 лучших юмористических историй» — это очень веселая книга, содержащая цвет зарубежной и отечественной юмористической прозы 19–21 века.Тут есть замечательные произведения, созданные такими «королями смеха» как Аркадий Аверченко, Саша Черный, Влас Дорошевич, Антон Чехов, Илья Ильф, Джером Клапка Джером, О. Генри и др.◦Не менее веселыми и задорными, нежели у классиков, являются включенные в книгу рассказы современных авторов — Михаила Блехмана и Семена Каминского. Также в сборник вошли смешные истории от «серьезных» писателей, к примеру Федора Достоевского и Леонида Андреева, чьи юмористические произведения остались практически неизвестны современному читателю.Тематика книги очень разнообразна: она включает массу комических случаев, приключившихся с деятелями культуры и журналистами, детишками и барышнями, бандитами, военными и бизнесменами, а также с простыми скромными обывателями. Читатель вволю посмеется над потешными инструкциями и советами, обучающими его искусству рекламы, пения и воспитанию подрастающего поколения.

Вацлав Вацлавович Воровский , Всеволод Михайлович Гаршин , Ефим Давидович Зозуля , Михаил Блехман , Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин

Проза / Классическая проза / Юмор / Юмористическая проза / Прочий юмор