Нежность ее губ (СИ)

-Мерзавка.-прошипела графиня де Монсор поэтессе, но тут вмешала королева-мать.

-Так, прекратите весь этот театр.-уверенно произнесла Екатерина подойдя своей изящной походкой к Виктории, и положив ладонь на ее плечо она посмотрела на меня, покачала головой и продолжила.-как королева-мать приказываю Вам, графиня де Монсор, впредь держать язык за зубами по поводу того, что творится в постели моей дочери, а Вы, моя дорогая,-мама нежно обхватила обе кисти поэтессы.-заслуживаете уважение меня, и светских женщин летучего эскадрона. Отстаивать честь чужого человека – редкость нашего времени, а Вы, как смелая женщина, не побоялись быть одной против всех. Похвально.

-Заслужить уважение шлюх это, конечно, очень почетно.-засмеялась графиня, но получив хлесткую пощечину от моей матери, резко сжала правую щеку, и застонала.

-Впредь, не желаю больше видеть Вас, графиня, в нашей обществе, как Вы смеете выражаться «Шлюх», чтобы Вы не позорили свое достижение «второй Девы Марии».-а этих словах моя мама удалилась.

Спустя несколько часов замок моего брата покинули все, кроме самого Генриха, меня и поэтессы. Довольная собой Виктория смотрела в окно, попивала медленно вино, и я заметила, как игриво она пританцовывает бедрами. Забавно, но без корсажа платье сидит на ее изящном теле намного лучше, чем если бы он был на ней. Прислуга подала ужин, но только есть я совершенно не хотела, и, хотя стол ломился как всегда от яств, все это было горьким на вкус от той горечи предательства, которое я не могу до сих проглотить, как бы не пыталась. Впрочем, Виктория практически не притронулась к еде, да и мой брат не смог поужинать видя, что компании у него поэтому нет. Так довольствуясь одной ножкой какой-то птицы поднос с которой стоял прямо перед ним, он медленно ковырял ее мясо, но редко отправлял его в рот.

Возвратится домой для меня было тоже самое, что пойти лишить себя жизни. Я знала, что мой муж сейчас утешает графиню Монсор, а знать о том, что тебя предают снова гораздо легче, чем увидеть в каких сладких поцелуях он это делает. Оба мужчины, что так дороги моему сердцу…они просто растоптали меня, как женщину, предпочли быть с той, кто знает больше в любви, но только никто из них не подумал о том, а что буду чувствовать я. Никто из них даже не задумался о том, какую боль доставят мне. Генрих отворил дверь в одни из самых лучших покоев, и сказал, что я могу оставаться здесь сколько пожелаю. Это очень мило с его стороны, но только утром на рассвете я вернусь домой, где надеюсь не застать свои страхи.

Спустя несколько минут постучалась Виктория. При всей своей уверенности ее глаза были полны печали. Видимо, только это не были способны скрыть ее голубые глаза. Как бы она сейчас не улыбалась мне, как бы не пыталась ободрить, но только все это меркнет. Все это кажется не естественным. Я переоделась в ночное платье, надела сверху халат, и накрывшись одеялом, просто легла без сил. Так отвратительно я себя еще не чувствовала. Виктория села на край кровати, и нежно поглаживая мое плечо, она сказала…

-Не печальтесь, Марго. Предательство любовника еще не самое страшное.-она вздохнула.-все могло быть гораздо хуже.

-Гораздо хуже?-прошептала я.-куда же еще хуже?

-Например, если бы это письмо все же попало в руки Шотландскому принцу.-она протянула мне письмо.-тогда бы все эти сплетни Ваших фрейлин оказались правдой, а так…все это и остается сплетнями.

-Почему? Почему Вы так отчаянно боритесь за мою честь?-спросила не понимая я, и нежно погладив ее нежную щеку, посмотрела в ее глаза, что так предательски заблестели при свете полной луны.

-Наверное, потому что Ваша жизнь мне не безразлична…-прошептала поэтесса.

Почему она заставляет мое сердце биться быстрее? Почему ее слезы ранят меня сильнее любого предательства?

Глава 5

Генрих III понимал, что война неизбежна. Он мог позволить себе быть примерным братом, что любил свою милую сестру, как женщину по родству, как человека в чьих жилах течет кровь их королевы-матери, но стоило ему закрыть глаза, как в туже секунду он вспоминал тот образ Марго, когда она по праву была Его. Его женщиной, что дает прикоснуться к бархатной коже бедер. Его женщиной, что слушает каждое недовольство, каждое беспокойство, каждую тревогу и готова прижать к груди, чтобы просто успокоить разгорячённый, мужской нрав. И вот сейчас, он, глотая ревность, позволяет ее супругу иметь столько фавориток, что чтобы сосчитать ему не хватило бы пальцев рук. Но что остается королю? Ревновать, когда хочешь оказаться на месте гасконца? Быть ее тенью, когда желаешь стать ее мужчиной? Генрих III ненавидел себя, любовь, что испытывает к сестре и натуру ее супруга, что мог бы стать верным, преданным мужчиной, кои будет целовать руки своей королеве, но вместо этого, неблагодарный гасконец выбрал путь изменника с самой сомнительной репутацией среди семьи, но с репутацией роскошного любовника среди женщин при дворе. Это Генрих III ненавидел еще больше.