Нежность ее губ (СИ)

-Я понимаю, что это вовсе не мое дело,-Алистер облизал пересохшие губы.-указывать Вам к кому испытывать уважение, и склонять голову, но разве Екатерина Медичи не была организатором…-мужчина набрался смелости произнести это словосочетание.-Варфоломеевской ночи?

-Ах, Вы об этом.-поэтесса прошла к окну, и открыла его.-Вы что-нибудь знаете о гугенотах?

-Простите?-скривился дипломат.-в каком смысле?

-Французские протестанты.-Виктория мягко улыбнулась.-десять тысяч гугенотов пали жертвой собственной кровожадности и это в день свадьбы моей госпожи Маргариты. Думаете, что было легко стоять у окон замка и слушать истошные крики этих несчастных? Крики, стоны тех кому ты не можешь помочь?

-Вы сейчас пытаетесь ее выгородить, верно?-ухмыльнулся дипломат.-не нужно.

-Я была девчонкой прислугой, что держала ее дрожащие ладони, когда она скрывала слезы под своей вуалью,-поэтесса сжала кулака.-я ловила ее слезы. Я чувствовала их своими щеками. Она взяла ответственность за эту ночь на себя, и была проклята поданными, но только страну из своих рук она не выпустила!

«За веру, а потом за короля!

В канун святого дня Варфоломея,

Мой близкий круг и я, вдохнуть не смея,

Развязки ждали об одном моля.

Развязки ждали с трепетом в душе,

Кусая губы всех святых молили -

Жизнь сохранить. Себе надеждой льстили,

Что скоро ночь закончится уже.»

-А знаете, как мне было обидно,-поэтесса обняла свой правый локоть левой ладонью, и вся сжалась от резкого раската грома.-когда спустя всего-то пять лет, она не признала во мне ту, кто крепко обнимал ее дрожащее тело в ту страшную ночь. Да, она видела во мне смелую девушку, но не больше. Она хотела, чтобы я стала частью ее эскадрона, но только я гордая. Только я не такая, как ее женщины.

-Виктория,-тихий голос Алистера помог поэтессе выйти из себя, и она посмотрела в его светло-карие глаза.-я вижу, как для Вас это важно, и как это разрывает Вам сердце. Можете отвлечься? Прочитайте мне одно из Ваших произведений. Я буду очень признателен Вам за это.

-Прочитать мое произведение?-скривилась поэтесса.-даже не знаю…

-Пожалуйста, прошу Вас.-его горячие ладони нежно обхватили ее холодные кисти.-давайте так, прочтите свое самое любимое.

Это был ее первый раз. Первый раз, когда она наедине с мужчиной решилась прочесть то, что писалось бессонными ночами, что затрагивало юное сердце до каждой глубины, до каждого шва. Она – поэтесса, заложница своего таланта, своей одержимости, своей любви к искусству. Она робела, смущенно пряча прядку коротких волос за ухо, роняла исписанные листы, и снова собирала их начиная судорожно перебирать листок за листком. Алистер наблюдал за ней, как за нечто необычным, как впервые ребенок наблюдает за искрами яркой молнии в проливной дождь, как священник впервые робеет перед обнаженной куртизанкой. Она облизала острыми язычком пересохшие губы и произнесла…

«В холодном молчании камня

Скрывается много измен…

Узоры из силы и славы

Вплетаются в плесень у стен.

Залитые временем лица,

Шуршание длинных одежд…

Из кубка спешите напиться,

Чтоб многое в жизни успеть!

Лучи отражались клинками,

Колосьями спелыми ржи;

Друзей и врагов привечали

Едино на празднестве лжи.

Возможно, не стоил он мессы,

А, может быть, стоил Небес…

Во имя чьего-то прогресса

Не выпустит стремени Бес.

И хитро сплетенная пряжа

Снимается вновь со стены;

Из масок и ядов поклажу

Навьючишь на спину Судьбы,

А разум положит на плаху

Букеты их стройных речей,

И сердце сомненьям и страху

Объявит

Ночь Длинных Ножей.»

В ее приглушенном, чуть с хрипотцой голосе было что-то безумно возбуждающее. Алистер не мог сказать, что заставляет его испытывать чувство схожее с эйфорией. Вдруг, в глазах его потемнело, и тонкая занавеса света, что он с легкостью отодвинул в сторону, приоткрыла ему снова вид на «Три Грации», и он в пустом зале, где нет посторонних глаз, может дотронуться до картины ладонью. Плавные изгибы женского тела, ее голос, что читает строки схожие с утренней расой, и его чувства, что пробуждают огонь в молодой душе. Вдруг, голос поэтессы стал громче, и он открыл глаза увидев перед собой не картину, а ее взволнованное личико.

-Алистер, с Вами все хорошо?-тревожно спросила поэтесса своим дрожащим голосом.-на секунду мне показалось, что Вы потеряли сознание.

-Я просто задумался.-дипломат нежно сжал ее ладонь.-прекрасные стихи, Виктория.

-Не пугайте меня так.-девушка отвела взгляд.

-К сожалению,-он вздохнул.-литература Англии заметно страдает в своей скудности, и из современников я смогу привести Вам в пример только Шекспира. Читали его работы?

-Ромео! Для чего Ромео ты?-улыбнувшись произнесла поэтесса каждую строчку реплики, что говори Джульетта в этом романтичном эпизоде.

-Ловлю тебя на слове.Лишь назови меня своей любовью И заново я буду окрещен.-его ла-донь взяла пальцы в пальцы руку девушки.-И навсегда свое утрачу имя.

-Кто ты такой, сокрытый мраком ночи…-прошептала Виктория чувствуя мужское дыхание на своих приоткрытых губах…-Подслушавший признания мои?