Нежный бар. История взросления, преодоления и любви

Я оставил Спортсмена и вернулся назад к генералу Гранту. Он был занят беседой с инвестиционным банкиром в синем костюме в елочку, мужчиной лет пятидесяти, процветающего вида, с седоватыми усами, которые тот словно специально отрастил, чтобы гармонировали с его черно-белым галстуком. Оба они курили сигары и обсуждали Войну за независимость, и я подумал, что эта тема возникла из-за сходства генерала Гранта с собственно генералом Грантом. Однако оказалось, что Банкир – фанат той войны. Он рассказал нам с генералом Грантом малоизвестные подробности про Шайло, Антьетам и Геттисберг. И добавил, что в молодости Линкольн управлял баром и спал там же, в подсобке.

– Ты это знал? – спросил я генерала Гранта.

– Кто ж этого не знает? – удивился он. – А еще Линкольн гнал спиртное. Очень неплохой кентуккский бурбон.

Тут Кольт отозвал меня в сторонку.

– Ты же вроде у нас умный, – сказал он, – может, поможешь? Надо перечислить имена всех злодеев из Бэтмена. Их предположительно около трех дюжин, а я пока вспомнил всего десяток.

Он протянул мне листок бумаги.

Я едва не пошутил насчет того, что медведю Йоги незачем знать всех врагов Бэтмена, но Кольт говорил так искренне и проникновенно, что я прикусил язык и поглядел, чьи имена он уже записал. Джокер, Риддлер, Паззлер, Кинг Тут. Это напомнило мне список кличек, которыми нельзя называть дядю Чарли.

– Как насчет Книжного червя? – спросил я.

– Книжный червь! – воскликнул Кольт, шлепнув себя по лбу. – Про него-то я и забыл!

Явился дядя Чарли; распечатывая новую пачку «Мальборо», он попросил генерала Гранта налить ему водки с клюквенным соком, а потом потер рукой висок.

– Джей Ар, – сказал он, – я сегодня читал и наткнулся на слово «выводковый». Что оно значит?

Я пожал плечами.

Дядя Чарли потребовал «Книгу слов». Генерал Грант наклонился за барную стойку и вытащил с полки прекрасный старинный фолиант, который все называли «Книгой слов» и говорили о нем с почтением, словно о «Книге кельтов». Генерал Грант положил книгу перед дядей Чарли, который полистал страницы и объявил, что «выводковый» означает «покидающий гнездо вскоре после вылупливания». Определение очень ему понравилось. Теперь, когда я сидел между дядей Чарли и Банкиром, пил холодное пиво и рассуждал о словах, счастье переполняло меня настолько, что не хотелось двигаться с места. Но мне срочно надо было отлить.

В мужском туалете мне показалось, что у меня галлюцинация. Оба писсуара были полны монет: по доллару, по пять и двадцать пять центов. Вернувшись в бар, я спросил о них дядю Чарли, и он в ответ нахмурил лоб.

– Это все Дон затеял.

Дон, адвокат с принстонским образованием из нашего города, был одним из самых близких друзей моего дяди. Пару вечеров назад он решил улучшить себе карму, каждый раз бросая монету, когда ходит отлить.

– Типа чтобы умилостивить богов мочеиспускания, – добавил дядя Чарли со вздохом. – И теперь все повторяют за ним. Новая традиция.

– И что, загадывают при этом желание? Как когда кидаешь монетку в фонтан?

– Откуда я знаю, что творится у других в голове? Боже, что за вопрос! Но я тебе вот что скажу. Дон ведет подробный учет: записывает, сколько денег там накопится, прежде чем какой-нибудь псих сунет в писсуар руку и вытащит их. И кто-нибудь обязательно вытаскивает, поверь мне. Человеческая натура, знаешь ли. А люди еще толкуют про «грязные деньги»!

Бармены совсем не рады этому «Фонду Дона», продолжал дядя Чарли. Страшно боятся, что им попадутся «ссаные деньги», а всякие мошенники и скряги, зная об этом, мочат наличные под краном, прежде чем выложить на стойку.

– Попытайся заплатить мокрыми деньгами, – произнес дядя Чарли уголком рта, – и практически наверняка выпивка тебе достанется за счет заведения.

Я рассмеялся, обхватил дядю Чарли за шею и сказал, что чувствую себя роскошно. Нет, даже не так. Рррррроскошно. Сообщил, что совсем недавно мне было не особо хорошо, а сейчас вот – роскошно. Почему? Потому что «Публиканы» меня отвлекли. Отвлечься, сказал я, вот что всем нам нужно, и в «Публиканах» это получается лучше всего. Но дядя Чарли уже не слушал, потому что внезапно перед нами возник Дон. Боже ты мой, сказал дядя Чарли, вспомни черта… Мы только что говорили о тебе. Он представил меня Дону, который оказался с дядей Чарли одного возраста и роста. Но на этом сходство кончалось. Дядя Чарли упомянул, что Дон в юности занимался борьбой, и это до сих пор было заметно. Он все еще был коренастый, приземистый, крепко стоящий на ногах, и при этом – с самым открытым и дружелюбным лицом во всем баре, с удивленно приподнятыми бровями и румяной сеточкой красных прожилок на лице, словно у игрушечного деревянного солдатика. Он нравился с первого взгляда, влюблял в себя, и я начал понимать, почему Дон занимает такое высокое место у дяди Чарли в личном рейтинге.