Нежный плен

- Теперь – это твоя комната, из которой я запрещаю тебе выходить.

ГЛАВА ПЯТЬДЕСЯТ СЕДЬМАЯ

Годива устало опустилась на кровать. Спрятав лицо в дрожащих ладонях, девушка тихо заплакала. Теплые слезы, капая ей на руки, согревали их. Жалкая попытка унять ледяной холод, охвативший сердце. Как ей быть теперь? Что делать, находясь в заточении? Это – уже наказание, или оно еще впереди? Неизвестность не давала покоя, изматывая и без того изможденную Годиву.

Прекрасная саксонка, стерев со щек мокрые дорожки, поднялась на ноги и подошла к окну – оно выходило прямо на крепостные стены, за которыми виднелось блестящее, серо-синее море. Волны, покачиваясь, воздымались вверх – на них, сверкая, плавали солнечные зайчики. Погода налаживалась. Ах, если бы подобные перемены случились и в её, Годивы, жизни! Ах, если бы ничего этого дурного не было!

Она грустно улыбнулась своим мыслям. Что толку сожалеть о прошлом? Какой смысл упиваться жалостью и горечью, если время невозможно повернуть вспять. Значит, это должно было произойти. Только вот оставалось пока непонятным, как со всем этим справиться, как найти в себе силы и мудрости, как залечить раны, нанесенные Леонардо.

Ведь это была двойная боль. Первая – в том, что муж усомнился в Годиве и предпочел счесть её предательницей. Вторая – что он, скорее всего, не любит её и никогда не любил. Обе эти ядовитые, угнетающие мысли уже прочно укрепились в груди белокурой красавицы, и начали по-тихоньку вытеснять из её сердца остатки уверенности в том, что Леонардо и она, Годива, были созданы друг для друга. А ведь она, все эти годы, мечтала об их встрече…

Как больно! Больно любить того, кто не испытывает к тебе этого чувства. В темный час своей жизни Годива с головокружительным осознанием поняла, что все эти годы, мечтая о Леонардо, она любила его. Любила и любит. Быть может, кто-то, считавший себя знатоком, назвал чувства прекрасной саксонки ничем иным, как детской влюбленностью, однако он ошибся бы. Ибо её чувства – что удивительно было для возраста Годивы – были глубокими, полными, богатыми разноцветными оттенкам. Был ли Леонардо добр или зол, весел или угрюм, богат или беден, это никоим образом не ослабевало любовь девушки к нему. Чувства становились лишь прочнее.

Несмотря ни на какие трудности.

И с этим ей предстояло жить.

Леонардо не мог успокоиться. Ни теплая вода, в которой он искупался, ни вкусный обед, ни мягкая кровать, не в состоянии были стереть хотя бы часть этой тревоги, что жгла ему грудь. Все раздражало, все вызывало внутренний протест и желание разрушать. Дабы избавиться от этих ощущений, Леонардо отправился на тренировку. Да, его правая рука была ранена и нуждалась в неком отдыхе. Но левая – все же, должна была поработать. Прихватив с собой свой излюбленный, полуторучный меч, нормандский лев вышел на свежий воздух.

Солнце ласково согревало влажную после дождя траву, создавая иллюзию не осени, а ранней весны. Будто и не было ненастья. Теперь, ветер стал теплым и нежным. Его прикосновение напомнило Леонардо прикосновение рук Годивы. Снова мысли о ней! Они не отпускали его, даже сейчас, когда воину стоило бы сосредоточиться на тренировках.

Леонардо начал делать резкие и одновременно грациозные движения мечом, атакуя им невидимого врага. Снова и снова, мужчина заставлял себя, вкладывая в каждой действие свою силу и… боль. Да, признаваться в этом было горько, но то чувство, что сжимало храброе сердце нормандского льва, назвать можно было именно болью. На фоне нее боль от раны в руке казалась почти неощутимой.

Вскинув голову, Леонардо устремил пронзительный взгляд в окно комнаты, где теперь жила его жена. Глаза мужчины тут же различили женственную фигуру и белое покрывало волос. Годива. Она стояла и смотрела на него. Казалось, её взор, минуя расстояние между ними, проникал прямо в сердце Леонардо. Мужчина замер, пораженный странными ощущениями. Пальцы закололо приятным теплом, в груди стало что-то просыпаться, что-то, требующее от Леонардо немедленного принятия решения. Разозлившись, воин резко отвернулся и продолжил свои упражнения.

От чана с водой исходил пар. Еще слишком горячая, чтобы купаться. Что же, спешить Годиве было некуда. Девушка, распустив волосы, принялась водить по ним гребнем. В комнате, освещенной светом камина и несколькими канделябрами, было тепло и уютно. Можно было даже сказать, что пленница привыкла к ней и нашла плюсы. Один из них, несомненный – изумительно красивый вид на море. Казалось, на него можно было смотреть бесконечно. Столько красок в нем, столько жизни, силы и красоты, которая завораживала.

Но не только морем любовалась сегодня Годива.

Её глаза нашли еще одно прекрасное зрелище. Леонардо. Затаив дыхание, с восторгом и жгучей горечью в груди девушка наблюдала за каждым его движением, взмахом руки и поворотом головы. Сильный, мужественный, любимый и такой далекий…. Сладкой мукой было смотреть на нормандского льва, зная, что он не придет к ней ни сегодня, ни завтра…