Нежный плен

Годива вынырнула из-под плаща и устремила строгий взор на барона – мужчина даже, на долю секунды, переменился в лице. Слова так и крутились на языке девушки, но пока она никак не могла соединить их в одну фразу, да и вмешиваться, лишний раз, не торопилась, опасаясь стать причиной конфликта. Но, даже сохраняя молчание, Годива продолжала быть той самой причиной конфликта, который случился еще прежде – в замке Барди. Не забыл барон ни её отказа, ни унижения, справедливо полученное от нормандского льва. Черной злобой затаилось сердце Рерика.

Не получив реакции, барон, повысив голос, направил все свое внимание на прекрасную саксонку, обращаясь теперь исключительно к ней:

- Леди Годива! Неужели вы согласились на жизнь в хлеву, в холоде, безо всяких удобств? На жизнь, в которой не будет ни комфорта, ни красивых платьев и восхищенных вами мужчин? Ваши нежные руки покроются мозолями, ваша красота иссушится, и больше не будет той прекрасной саксонки, о которой пели барды… Вы действительно соглашаетесь на эту жизнь?

Он оборвал речь и посмотрел прямо в глаза Годивы. Та, ощущая, как чуть напрягся муж, опередила его и произнесла ответ на одном дыхании:

- Я выбрала жизнь с Леонардо. И пойду за ним – хоть в хлев, хоть в  холод, хоть на край света.

Бледное лицо Рерика перекосилось. В глазах полыхнула обида. Поджав губы, он смерил девушку взглядом, в котором явственно ощущалось презрение.

- Тогда желаю счастливой жизни с сыном кузнеца.

Он  громко захохотал, но веселье барона не поддержали даже его люди. Рерик зло процедил:

- Грязь всегда возвращается на свое место.

Конь  громко заржал – выдавая настроение Леонардо. Властной рукой, попридержав норовистое животное, нормандский лев, смерив Рерика острым, как клинок взглядом, произнес:

- Попридержи язык, иначе я выполню свое обещание прямо сейчас.

Рерик, побелев от страха и злости, наигранно засмеялся. Ни слова не говоря, он направил своего коня по другой дороге. Следом за бароном поспешили и остальные всадники, что были с ним. Леонардо проводил врага уничтожающим взглядом. Мужчина сдерживал свое желание убить Рерика. Руки нормандского льва так и чесались от потребности схватить меч, чтобы обагрить его лезвие кровью барона. Но он не мог – ведь таким образом он подставил бы своих людей. Наверняка завязалась бы бойня, в которой  Леонардо мог потерять своих воинов. Воинов, которым он обещал мир. И еще… Ведь с ним была Годива. А это делало его особо уязвимым. И он, скрежета зубами, отступил.

Годива же, подавив вздох облегчения, снова нырнула под теплый плащ мужа. Прижавшись прохладной щекой к его груди, девушка слышала учащенный ритм храброго, любимого сердца. Она понимала, как непросто было сейчас Леонардо, и пыталась найти сотни способов, чтобы поддержать его. Девушка зашептала молитву, прося Создателя указать ей верный путь в этом.

Всплеск ударяющихся весел об воду отвлек Годиву от размышлений. Переведя взор с серо-синей поверхности на мужа, девушка произнесла:

- Я никогда прежде не плавала в лодке. Хотя мечтала об этом, - она улыбнулась, - это мой первый раз.

Задумчивая улыбка изогнула губы Леонардо. Он, послав жене ласкающий взгляд, ответил:

- Я рад, что твой первый опыт во всем связан со мной.

Годива выразительно покраснела. Сверкнув улыбкой, красавица продолжила:

- Мне не терпится скорее оказаться в этом месте. Знаешь, о чем я мечтаю?

Девушка подалась вперед, заглядывая в глаза любимого:

- Я хочу скорее  оказаться с тобой под одним одеялом. Прижаться к тебе и заснуть добрым сном.

- Только заснуть? – Леонардо приподнял брови. На губах мужчины таилась усмешка. Было крайне увлекательно наблюдать за постепенно краснеющей женой. Смотрел и любовался. Улыбка и румянец Годивы говорили об её стыдливости, но вот глаза – насыщенного голубого оттенка, источали негу и ожидание. Этакая смесь искушенной невинности во всей её красе. Леонардо еще сильнее принялся налегать на весла. Ему и самому не терпелось как можно скорее оказаться под крышей и в тепле. Но перед глазами все еще была картина, как он прощался со своими людьми. Их глаза, в которых застыла печаль и ожидание того, что предводитель скажет, что передумал. Прощание с Бароном – бархатисто-карие глаза, которого, выражали затаенную тоску и понимание. И после – брошенный на берег взгляд – на котором осталась его армия, его славное прошлое…

ГЛАВА ШЕСТЬДЕСЯТ ШЕСТАЯ

Местом, где Леонардо и Годиве предстояло жить, оказался небольшой дом из серого, как зимнее небо, камня. Покатая крыша, печная труба и тяжелая, со скрипящими петлями, дверь. Рядом – заросли кустарников, а чуть дальше, не более ста шагов от жилища – лес. И ни одной живой души вокруг. Даже пения птиц не было слышно, хотя, быть может, в предвечернее время им было совсем не до этого.

Леонардо, притащив к дому мешки, в которых была одежда и кое-что из съестного, шире распахнул дверь и, оглянувшись, позвал Годиву:

- Ну, что, жена, готова поселиться в новом доме?