Незначительное (ЛП)

  Нижняя треть дома была из пожелтевшего кирпича, остальная часть — из кремовой гальки, которая скоро потребует ремонта. За исключением большого окна наверху, где было установлено двойное остекление, окна были разделены на маленькие стеклянные квадраты. Шторы на подкладке были аккуратно задернуты. Свет сиял из-под медного абажура над крыльцом.

  «Нет смысла идти с мафией», — сказал Резник.

  Линн сделала шаг в сторону, предоставив двум мужчинам подойти к двери.

  Произошло вот что. — Быстрее, — крикнула Джоан, услышав медленное приближение мужа по коридору, — уже началось. Ну, разве она не думала, что он понял это? Нет смысла спешить, если это означает перевернуться назад и потерять ужин. Кроме того, что будет сегодня вечером? Главный предмет? Даже деньги кое-что о том, что раньше называлось Восточным блоком. Не так много лет назад, отчетливо вспоминал Стивен, мир и его жена были вне себя от того, как он прекрасен, все меняется, сбрасывает оковы, жаждет голосовать. Демократический процесс. Стивен голосовал уже более тридцати лет и не заметил, чтобы это сильно улучшило его жизнь.

  "Стивен!"

  "Приходящий!"

  Он действительно хотел, чтобы она не кричала на него, как если бы он был одним из ее пятилетних детей. Хотя, если подумать, она была более терпелива с ними.

  «Сте-»

  "Я здесь."

  На экране голова диктора - та женщина, темная, не очень темная, совсем черная, он знал, кто она, но эта, другая, светлокожая, но все равно темная, равные возможности, не раньше время, как он предполагал, но это не помогло ему вспомнить ее имя — во всяком случае, вот оно, наложенное на танки, катящиеся куда-то по дороге.

  — Я думала, ты никогда не придешь, — сказала Джоан, когда он поставил поднос на несколько столов, которые она уже приготовила.

  — А где же на этот раз? — спросил Стивен. "Хорватия? Чехословакия?»

  «Белфаст».

  Стивен покосился на экран.

  — Немного грубовато с абрикосовым джемом, Стивен, — сказала его жена.

  «Почему я так долго соскребала банку». Он взял свою тарелку и поставил ее на подлокотник кресла, прежде чем сесть.

  — О, я бы хотел, чтобы ты этого не делал.

  "Что?"

  «Она отлетит туда однажды, по всему ковру».

  — Ну, пока нет.

  Диктор сообщил о новом важном шаге в расследовании исчезновения шестилетней Эмили Моррисон.

  — Я хочу это увидеть, — сказал Стивен.

  — Тогда садись.

  Положив руку на край стула, Стивен начал поворачиваться. Прежде чем он полностью округлился, изображение художника заполнило экран. Стивен рывком выпрямился, оторвавшись от стула, ударившись задней частью ног о поднос. Кружка Джоан «Хорликс» взлетела в воздух, горячее солодовое молоко забрызгало ее юбку, прежде чем остатки вылились на ковер.

  "Стивен! Какого черта?..

  — Прости, прости. Он размахивал руками, чтобы удержать равновесие, резко ударялся голенями о гнездо стола, выругался и попятился, потянувшись, чтобы потереть ногу, сырное печенье упало на пол, когда он ударился о стул.

  «Любой, кто думает, что знает личность этого человека, должен связаться с ближайшим полицейским участком…»

  Джоан вскочила на ноги, тряся передом своего платья; Стивен на коленях, спасая печенье, тарелку, пустую кружку. Каждый дюйм его кожи был похож на лед. Он зажал кружку между пальцами и снова уронил ее.

  -- Этот чудесный новый ковер, -- в смятении говорила Джоан, -- он испорчен.

  — Это всего лишь молоко, оно выйдет.

  "Бред какой то. Это хуже всего. Вы никогда не сможете от него избавиться». Джоан вздрогнула. «Этот ужасный кислый запах, он там навсегда».

  Диктор перешел к следующему пункту: стоимость почты первого и второго класса вот-вот снова возрастет. Прошло еще минут двадцать, в течение которых к ковру прижимали влажные тряпки, из-под раковины вынимали совок и щетку для уборки крошек, другую тряпку, сухую, для обработки пятен масла; было приготовлено еще печенья, вторая порция «Хорликса», на этот раз половина на половину, иначе молоко закончится до того, как позовет молочник. Прием был выключен, и когда Стивен поставил «Мануэль и его музыку с гор » на проигрыватель, его рука так тряслась, что он дважды царапнул иглой, один раз по канавкам, а второй раз вообще не попал на пластинку. а поверх антистатического коврика. «Стивен, ты портишь мой подарок на день рождения!»

  Так получилось, что, когда Резник позвонил в парадную дверь, они сидели в гостиной в стальной тишине, пятно на ковре между ними темнело.

  — Кто это в это время ночи?

  — Откуда, по-твоему, я должен знать?

  "Стивен!"

  "Что?"

  "Что мы будем делать?"

  "Ничего такого."

  Звонок прозвенел снова, на этот раз дольше, после чего последовал двойной стук в дверь.

  — Мы не можем просто сидеть здесь и ничего не делать.

  — Не понимаю, почему бы и нет. Ради всего святого, уже одиннадцать часов. Нет закона, запрещающего открывать дверь любому Тому, Дику или Гарри в это время ночи. Что, если бы мы уже были в постели?

  «Но это не так. И любой, кто там, может видеть, что это не так».

  Клапан для писем настойчиво трещал.

  «Стивен…»

  «Хорошо, я иду. Оставайся здесь." И закрыл за собой дверь.