Незнакомец. Шелк и бархат

Стоя в темной кухне в Черном Склоне, где плач этого незнакомого мне человека звенит у меня в ушах и разрывает душу, где Наполеон, словно лесной дух, притаился в листве под окном, я начинаю смутно догадываться о том ужасном и непоправимом, что уже случилось однажды — и что постепенно начинает оживать.

Нежданные гости

Если по дороге в Черный Склон Эрланд был не особенно разговорчив, то на обратном пути он и вовсе молчал. И только когда нашим глазам открылись зеленые лужайки и поля Змеиного Озера, он покосился на меня и пробормотал:

— Можно, я зайду чуть попозже и… и все объясню?

— Конечно. Но, пожалуйста, не думай, что ты обязан…

— Я сам этого хочу. Хотя это долгая история. И не самое лучшее развлечение в праздничный вечер.

— Я жду тебя.

Но прежде, чем я услышала его рассказ, произошло еще немало разных событий.

Он появился около шести, в рубашке с серым галстуком и серой спортивной куртке. Юнас тут же забыл свое новое увлечение, Нину, и потащил его показывать свои любимые уголки в окрестностях. И только когда мы наконец уложили его в комнате с розовыми обоями и все по несколько раз зашли пожелать ему доброй ночи, мы смогли усесться на лужайке и насладиться этим удивительно теплым и солнечным вечером. Нина приготовила кофе, но поскольку она была стеснительна и с самого начала негативно настроена к этому непонятному незнакомцу, и поскольку он предпочел бы, чтобы она провалилась сквозь землю, разговор все не клеился. Помощь неожиданно подоспела на синем лакированном мотоцикле.

Бьёрн-Эрик краснел и заикался, но глаза его были уже совсем не так печальны, как раньше, когда он спросил Нину, свободна ли она и не желает ли прокатиться до хутора Сипе. Нина, судя по всему, абсолютно ничего не имела против и тут же побежала в дом за кофтой. В образовавшейся таким образом паузе Бьёрн-Эрик тут же поднял глаза на Эрланда и проговорил мрачно и сбивчиво:

— Ты… лучше бы ты держался подальше от этих мест. А я, как дурак, проболтался.

— Кому и о чем?

— О том, что ты здесь. Она стала просто на себя непохожа… Я думаю… я думаю, что она…

Тут появилась Нина, уселась позади него и обхватила его за талию своими тонкими руками. Уже заводя мотор, он крикнул:

— Я думаю, что она скоро будет здесь.

— Кто? — вырвалось у меня.

Но лицо Эрланда в этот момент казалось холодной загадочной маской. Он быстро поднялся и проговорил:

— Я немного пройдусь, если ты не возражаешь.

Это было похоже на бегство, хотя скорее всего это был просто способ овладеть собой. В любом случае, мне одной пришлось встречать Агнес Линдвалль.

Она была в растрепанных чувствах — это заметно было и по красным пятнам у нее на щеках и шее, и по ее раздраженному тону.

— Хотела бы я посмотреть в глаза тому придурку, который перегородил всю дорогу своим огромным гадким «мерседесом». Уж во всяком случае до моста обычно можно доехать. Кажется, я ко всему прочему стерла себе ногу.

Она, не дожидаясь приглашения, плюхнулась в шезлонг и стала демонстративно потирать пятку. Если память не обманывала меня, то вся ее экипировка, от костюма джерси кремового цвета и многочисленных золотых браслетов и до белых туфель на невысоком сужающемся книзу каблучке, была в точности такая же, как в среду, когда она собиралась дойти до самого Черного Склона. Я ответила, без должного раскаяния в голосе:

— Я не настолько глупа, чтобы просто взять и бросить автомобиль среди леса. Но, может быть, госпожа Линдвалль сумеет поднять его из канавы?

Она закусила губу, почувствовав, что попала впросак, и выражение ее голубых глаз под черной челкой сразу же стало мягким и виноватым.

— Ах, я не знала, что эта ваша машина. У нее номер на букву Б…

— Это машина комиссара Вика. Он живет в Лидингё[9]. Кому, по-вашему, она еще могла принадлежать?

Это был нехороший вопрос. Красные пятна на ее шее стали еще заметнее.

— Я… да нет, я просто… просто меня так вывело из себя, что нельзя проехать.

Она достала из смятой пачки сигарету и поместила ее между полными, сильно подкрашенными губами, но внезапно сигарета упала на кремовую юбку.

Никто из нас не слышал шагов Эрланда по мягкой траве, и когда он протянул Агнес зажигалку, все преимущества были на его стороне. Он успел внутренне подготовиться к этой встрече — в отличие от нее. Он стоял в полный рост и смотрел на нее сверху вниз в прямом смысле этого слова, она полулежала в шезлонге, так что ей понадобилось несколько напряженных секунд, чтобы выкарабкаться из него.

Он был холоден, как лед, и, судя по всему, предоставил ей первую реплику. Когда она заговорила, голос ее звучал глухо и неуверенно.

— Ты! Ты опять здесь.

Он по-прежнему молчал, и она вынуждена была сказать еще что-нибудь.

— Эрланд! Чего… чего ты хочешь от нас?

— Мне кажется, ты возмущена, — констатировал он, и его голос звучал особенно сухо и сдержанно. — Почему?

Она была не просто возмущена, она была вне себя. Она не сводила глаз с его неподвижного холодного лица, с его седых волос, которые когда-то были черными, как ее собственные, и она выкрикнула так, что ее слова эхом отдались в стенах старых домов: