Незнакомец в зеркале

– Пять минут! – приказал он и поспешно вышел.

Ален, наклонясь над Джилл, погладил ее груди, бедра и, подняв юбку, втиснул пальцы во влажную расщелину между ногами. Ощущение было непередаваемо возбуждающим, и Джилл неожиданно захотела, чтобы Ален овладел ею.

– Слушай, беби, – прошептал он, – неужели я попрошу тебя сделать что-то нехорошее? Мы занимаемся любовью, ты и я, просто на этот раз нам еще и заплатят. Подумай, сотня зеленых! И все твои!

Джилл попыталась покачать головой, но ей это не удалось.

– Я не могу, – пьяно пробормотала она.

– Но почему?

Джилл сделала усилие, чтобы вспомнить:

– Потому… что… я… б-буду звездой. Н-никакой п-порнухи!

– Хочешь, чтобы я тебя трахнул?

– О да! Ты мне так н-нужен, Дэвид.

Ален хотел было что-то сказать, но ухмыльнулся:

– Конечно, беби, я тоже без ума от тебя! Пойдем!

Взяв Джилл за руки, он поднял ее с постели. Джилл чувствовала себя так, будто плывет куда-то, и не заметила, как они оказались в соседней спальне.

– Ну вот! – воскликнул Терральо. – Готовьтесь! У нас новенькая! Сейчас начнем!

– Сменить простыни? – спросил один из осветителей.

– Какого хрена! Мы что – «Метро-Голдвин-Мейер»?

Джилл прижалась к Алену:

– Дэвид, здесь какие-то люди!

– Они сейчас уйдут, – заверил Ален. – Возьми.

В руках его снова появилась таблетка. Сунув лекарство в рот Джилл, он чуть не силком влил ей в горло водку. С этой секунды все происходило как в тумане.

«Дэвид» раздевал ее и шептал что-то нежное, утешительное. Потом они оказались в постели. Он прижался к ней обнаженным горячим телом. Вспыхнул яркий свет, ослепив на мгновение девушку.

– Возьми в рот… – сказал «Дэвид».

– О да, сейчас…

Джилл нежно погладила его член и хотела уже сделать то, о чем просил любимый, но кто-то в комнате пробормотал что-то непонятное, и «Дэвид» отодвинулся. Джилл была вынуждена повернуть лицо и зажмурилась от беспощадного света. Кто-то толкнул ее на кровать, перевернул на спину, «Дэвид» оказался в ней и взял ее, но одновременно она ощущала его пенис у себя во рту. О, как она любила «Дэвида»! Только вот этот шум в комнате и яркие огни… Она хотела попросить «Дэвида», чтобы тот положил этому конец, но спазмы невыносимого наслаждения потрясали еще и еще, снова и снова… Казалось, она вот-вот взорвется. «Дэвид» любил ее, не Сисси! Он вернулся к ней, и они поженились. Какой необыкновенный медовый месяц…

– Дэвид… – прошептала Джилл и открыла глаза. Лежавший на ней мексиканец медленно облизывал ее языком от шеи до щиколоток. Она пыталась спросить, где Дэвид, но слова не шли с языка. Она вновь закрыла глаза, пока мужчина проделывал восхитительные вещи с ее телом. А когда Джилл опять разомкнула веки, мексиканец почему-то превратился в девушку с длинными рыжими волосами и огромными грудями, свисавшими на живот Джилл. Потом женщина раздвинула ноги Джилл, стала делать что-то языком, и Джилл провалилась в темноту.

Двое мужчин стояли неподалеку, глядя на неподвижную фигуру на постели.

– Она не умрет? – спросил Терральо.

– Да ты что? – засмеялся Ален.

– Ну ты и ходок! Где только их находишь? Эта – действительно класс! – восхищенно заметил Терральо.

– Уметь надо!

Ален протянул руку. Терральо вытащил толстую пачку банкнот, отделил две бумажки.

– Возьми. Кстати, не хочешь заглянуть к нам на Рождество? Стелла рада, когда ты приходишь!

– Не могу, – отказался Ален, – встречаю Рождество с женой и малышами. Следующим рейсом вылетаю во Флориду.

– Фильм получится что надо!

Терральо кивнул на лежащую в забытьи девушку:

– Что написать в титрах?

– Почему не ее настоящее имя? – ухмыльнулся Ален. – Жозефина Цински. Когда картина дойдет до Одессы, ее приятели будут на седьмом небе!

Глава 23

Люди лгут: время вовсе не друг, излечивающий раны, а злобный враг, пожирающий и уничтожающий юность. Месяц сменялся месяцем, и каждое время года приносило в Голливуд новый урожай мечтающих стать звездами. Конкуренты приезжали в город грез автобусами, поездами, самолетами и даже на мотоциклах. И всем было восемнадцать, как когда-то Джилл, все длинноногие, стройные, хорошенькие, с блестящими глазами, жизнерадостными улыбками и зубами, не нуждающимися в услугах дантиста. И с каждым годом Джилл становилась старше.

Однажды она посмотрела в зеркало и обнаружила, что на дворе уже 1964 год, а ей исполнилось двадцать пять.

Сначала воспоминание о том, как ее обманом заставили сняться в порнофильме, ужасало Джилл. Она жила в постоянном страхе, что кто-нибудь из шоу-бизнеса обо всем узнает и ее занесут в черный список. Время шло, и Джилл понемногу успокоилась. Но она сильно изменилась. Каждый ушедший год оставлял на ней отметку, словно годовые кольца на деревьях. Постепенно девушка возненавидела тех людей, кто не давал ей возможности получить роль, был щедр на обещания, но тут же обо всем забывал.