Незнакомка с родинкой на щеке

Я осознала это совершенно четко, и по щекам, непрошенные, уже катились слезы. Так он все-таки пришел на ее похороны? Да не с прочими гостями… Дождался, покуда все разойдутся, чтобы попрощаться с нею одному. Ведь это могила Ксении Хаткевич, не чья-то другая!

— Женя! – позвала я уже громче, через ком в горле, - Женя, постой!

И, не отпуская взглядом фигуру в плаще, вдоль ажурной решетки поспешила к воротам.

Что она для него, ежели он все-таки пришел – да еще так?! Неужто, он все-таки… любил ее? И лгал мне.

Кажется, я всего-то раз отвела взгляд – чтобы найти ручку на калитке в воротах. Но когда подняла его снова, то у могилы уже никого не было. Только ограды, кресты да черные стволы деревьев.

Глава XVIII

Нет, мне не померещилось, и я не схожу с ума – я и впрямь кого-то видела здесь. Кого-то, кто узнал меня, но не захотел быть узнанным сам. И кто был достаточно проворным, чтобы сбежать, едва я отвернулась.

Как сумел бы сделать Ильицкий…

Не знаю, зачем я поторопилась пересечь кладбище. Не иначе, как рассчитывала догнать его и задержать – в своих ботиках на узком каблуке, с ридикюлем и турнюром на юбке. Разумеется, не догнала. Даже следов его не увидела – будто мужчина растворился в ливне.

Когда я возвращалась с кладбища, вид мой, наверное, был страшен. Зонт унес ветер, шляпка съезжала на бок, сколько я ни поправляла ее, мокрые волосы липли к не менее мокрому лицу. О юбке, до колен перепачканной свежей грязью, и думать не хотелось.

Однако внешний мой вид не шел ни в какое сравнение с тем, что творилось у меня на душе. Сил, чтобы отгонять дурные мысли, у меня уже не оставалось. Невозможно больше мучиться неизвестностью… Сегодня же вечером обо всем поговорю с мужем!

Но до вечера еще нужно было дожить.

— Боже, что случилось? Вы упали?

Та же дама, которую четверть часа назад отчитывал, будто школьницу, генерал Хаткевич, теперь торопилась поддержать меня под руку. Странно, что она не ушла до сих пор.

— Да, поскользнулась, - я не стала отпираться. И совсем как она недавно заверила: - Не беспокойтесь, прошу вас, со мною все хорошо.

Впрочем, делала вид, что «все хорошо», я столь же неважно.

— Вы знали ее? – спросила тогда женщина. – Ксению Тарасовну? Я случайно увидела, что вы подходили к ее могиле.

Мое любопытство, которое когда-нибудь доведет меня до настоящей беды, тотчас проснулось: я едва удержала себя от вопроса – не видела ли она там мужчину прежде. Но удержалась. Откуда-то пришло четкое понимание, что мне следует оставить это дело. Хватит.

Ведь там, на кладбище, я вполне серьезно размышляла сейчас – благо ли для меня, что Ксения и ее ребенок мертвы? Страшные мысли. Я представить не могла еще вчера, что стану когда-нибудь задаваться ими. И как я смею заниматься расследованием убийства этой женщины с такими мыслями?

Нет, хватит…

— Не знала. Я оказалась здесь случайно, - ответила я все-таки на вопрос.

— И я не знала, - вздохнула женщина.

— Но с генералом вы знакомы, ведь так?

— Знакома… - Женщина дернула плечами, будто ей холодно.

Впрочем, очевидно, что ей и было холодно: шляпка не спасала ни от дождя, ни от ветра, а короткий жакет давно вымок насквозь.

— Позвольте все же подвезти вас домой, - еще раз предложила я, уже не преследуя иных целей, кроме желания помочь. – Вы наверняка простудитесь, если тотчас не окажитесь в тепле. Мне это совершенно не трудно, уверяю.

Дама оглянулась на экипаж Фустова и несмело улыбнулась мне:

— Пожалуй… но только ежели вы задержитесь у меня, чтобы обсушить платье – вы сами вымокли до нитки.

Я охотно согласилась.

* * *

— Гришенька, Миша, Павлик, я вернулась, мальчики!

Из-за шторы, отделяющей часть дома, живо показалось три обрадованных мордашки. Увидев меня, однако, дети оробели:

— У нас гостья, мальчики, - наставительно сказала их мать, - не прячьтесь, а выйдите к нам и поприветствуйте Лидию Гавриловну, как полагается.

Старшему из них было около семи, а младшему, кажется, и двух не исполнилось – братья держали его за руки, не давая упасть. Однако старшие изобразили учтивый поклон, на разные голоса поздоровавшись:

— Bon jour, madame, - чем невероятно меня растрогали.

— Хорошо, мальчики. Ступайте к себе и оденьтесь к ужину – скоро вернется papa, и мы сядем к столу.

Женщина назвалась Зинаидой Тучиной. С мужем и тремя сыновьями они ютились в хилом облупившемся домишке, затерявшемся меж скверных питейных заведений в самом конце Лиговского проспекта. Зинаида работала – помогала модистке. Но шила по-обыкновению дома, ибо не с кем было оставлять детей.

Речь ее и манеры были удивительно хороши, что с головою выдавало воспитание, неподходящее ни для горничной, ни для модистки. Я уже не знала, что и думать.