Незнакомка в городе сегуна. Путешествие в великий Эдо накануне больших перемен

Вассалы сегуна неизменно тратили больше, чем зарабатывали. Дело было не только в том, что самураи не знали, как обращаться с деньгами; проблема носила системный характер. Размер жалованья оставался неизменным; прибавку можно было получить лишь вместе с назначением на высокую должность. Но цены на большинство товаров и услуг постоянно росли, а рис дешевел по мере того, как крестьяне осваивали новые методы ведения сельского хозяйства – использование удобрений, севооборот, селекцию, – за счет чего повышалась урожайность. Если вассалы сегуна хотели поддерживать уровень жизни своих отцов, то им приходилось брать ссуды. Те же самые посредники с радостью предоставляли эту услугу. Но с каждым годом продажа риса приносила все меньше и меньше монет, и в итоге столичные знаменосцы и стражники все глубже и глубже увязали в долгах, попадая в кабалу к людям, когда-то начинавшим простыми торговцами, а теперь жившим в роскошных домах и владевшим несметными богатствами. Ростовщики отказывались лично встречаться с должниками-самураями. Они предпочитали сидеть в своих конторах, что находились у ворот зернохранилища, где выписывали счета за рис и куда им доставляли баснословно дорогие обеды. (Ходили слухи, что каждый ростовщик тратил в месяц на обеды в среднем сто золотых монет[355] – эквивалент годового жалованья знаменосца не самого высокого ранга.) Сановники сегуната признавали существование такой проблемы и не раз издавали указы о прощении долгов. Тем не менее в начале XIX века не считалось чем-то необычным, что знаменосец должен был ростовщику в три раза больше своего годового жалованья[356].

Для высокопоставленных знаменосцев существовало несколько способов компенсировать дефицит дохода. Те, кто ближе всего стояли к сегуну, кормились от щедрот его дома. В дневнике Исэки Такако, жены знаменосца, ведавшего делами гарема сегуна, упомянуты такие подарки: кимоно из саржи, ящики с отрезами плотного белого шелка, лакированная коробочка для твердой туши, разные виды рыб и фруктов[357]. Однажды осенью, в праздник полнолуния, жена сегуна прислала «не только приготовленный на пару рис с красными бобами и традиционными закусками, но и фрукты, морского леща, креветок, камбалу. Хурму с грушами сложили отдельно – в огромную плетеную корзину с крышкой»[358].

Семье Исэки[359], можно сказать, исключительно повезло: мужчины занимали высокие должности в замке сегуна и в общей сложности получали около тысячи тюков риса в год, а также всевозможные подарки. Большинству знаменосцев выдавали менее двухсот тюков в год[360], а стражникам и того меньше. Но все равно даже столь скромный доход представлялся завидным мелким лавочникам и жильцам доходных домов, чье положение было совсем не таким надежным. Цунено была бы счастлива получать столько же, сколько знаменосец низкого ранга; на такие деньги она смогла бы обустроить свой быт и даже, вероятно, прокормить мужа и детей. Однако сами знаменосцы были обременены долгами и к тому же обязаны постоянно содержать слуг и вассалов. А безработным знаменосцам и слугам, приписанным к резервным силам сегуна, даже полагалось платить сегунату пошлину за право ничего не делать.

История сохранила одно весьма откровенное письмо, написанное в 1849 году женой одного знаменосца из средних чинов, в котором она рассказывала, как тяжело, живя в подобных условиях, вести хозяйство. Она делилась с родителями – зажиточными крестьянами, не представлявшими себе таких трудностей: «Даже если мы сократим траты, чиня и латая старую одежду, нам все равно придется содержать пятерых слуг. Мы живем на одно жалованье, которое выплачивают тюками риса. После всех повседневных расходов и оплаты счетов – даже если совсем ничего не есть – остается лишь сто или двести мелких серебряных монет»[361]. Стражники самого низкого ранга, вынужденные существовать всего на сотню тюков риса в год, оказывались в еще более худшем положении. Чтобы как-то увеличить свои доходы, они, явно не от хорошей жизни, промышляли разными ремеслами: делали кисточки для письма, бамбуковые шпажки, заколки для волос, бумажные фонарики, ремешки для сандалий. Одни выращивали на продажу азалии и вьюнки, другие разводили золотых рыбок и сверчков. В отличие от этих самураев, родным Цунено, чье положение в обществе формально было намного ниже, никогда не приходилось прибегать к сдельной работе или, скажем, рыбоводству, дабы свести концы с концами.