Незнакомка в городе сегуна. Путешествие в великий Эдо накануне больших перемен

Где-то в дальних больших городах и продуваемых ветрами портах появлялись люди, которые начинали интересоваться Японией. Некоторые из них стали разрабатывать планы действий и снаряжать корабли. Они рисовали в воображении японские города и читали про сегуна. Впереди их ожидала земля, остававшаяся тайной за семью замками, и они, движимые кто поиском новых торговых путей, кто жаждой наживы, а кто и в погоне за славой, желали отпереть все запоры и открыть эту страну. Ключом к Японии, как они думали, был город сегуна – что не может не напомнить нам Цунено, когда-то сравнившую собственную судьбу с запертой дверью и тоже искавшую выход в Эдо.

В то самое время, когда Цунено раздумывала над предложением Хиросукэ, к Эдо направлялись два американских военных корабля. Их вел коммодор Джеймс Биддл[620], ветеран Англо-американской войны 1812–1815 годов, только что заключивший первый американский торговый договор с Китаем. Он намеревался закрепить успех и подписать такое же соглашение с японским императором. Биддл привел свои корабли в устье залива Эдо, где их незамедлительно окружили вооруженные до зубов самураи на судах береговой охраны. Они приняли от Биддла письменную просьбу разрешить начать торговые отношения. Пока корабли коммодора стояли на якоре, самураи беспрепятственно поднимались на борт и осматривались. Все для них было интересно, и Биддл охотно удовлетворял их любопытство. Кроме того, он с благодарностью принял от них провиант, в том числе бочонки с питьевой водой, несколько сотен цыплят и зеленые яблоки – наилучшие продукты, которые команде довелось есть за время плавания. Однако в просьбе коммодору довольно твердо отказали. Ответ, пришедший из сегуната, гласил: Япония не будет торговать с Соединенными Штатами, потому что Япония в принципе не собирается вступать в торговые отношения ни с какими заморскими державами, кроме Китая и Голландии.

Ответ для американцев был крайне неутешительным. Однако еще более тягостное впечатление произвел инцидент, случившийся при его вручении. Биддл, собираясь лично забрать письмо, прибыл на японское судно, однако не предупредил хозяев о своем визите. Видя, что чужеземный капитан поднимается на борт, один из самураев настолько занервничал, что с силой оттолкнул коммодора, и тот буквально отлетел назад в шлюпку. Биддл был сильно оскорблен, и на мгновение все вокруг подумали, что он немедленно прикажет своей команде открыть огонь из корабельных орудий. К счастью, американец сумел сохранить самообладание. И все равно казус поставил в неловкое положение всех его участников и вряд ли сильно помог продвинуть решение проблемы Японии в ее многолетних попытках защититься от американских притязаний на Тихоокеанский регион. Коммодор Биддл так и не попал в Эдо – но не американский военный флот, который обязательно вернется к этим берегам.

Цунено совершенно не претендовала на господство в Тихом океане: ее мечты были гораздо скромнее. Она вообще ничего не знала ни о булыжных мостовых, ни о листьях карри, ни о каменных соборах. Она не ставила паруса и не взбиралась на верхушку мачты, высматривая землю на горизонте. Ее желания ограничивались знакомым миром и городом, который она любила, но была вынуждена покинуть. Для нее никогда не будет другого места. Именно поэтому, когда посредник Хиросукэ лично явился обсудить предложение ее бывшего мужа, Цунено не колебалась. «Да, я хочу обратно»[621], – сказала она.

Проблема, как всегда, была в Гию: он заупрямился и отказался дать разрешение на брак[622]. Почему он должен отпускать Цунено к мужу, который не смог обеспечить ей достойную жизнь, который вымогал у ее родных деньги и заложил всю ее одежду? Гию исправно читал письма, отправленные сестрой из столицы. Она сама рассказывала, как муж проклинал их предков и хвастался, что отнимет землю у их семьи. Гию не уставал напоминать всем и каждому, как он был вынужден оплатить сестре дорогу домой, когда Хиросукэ бросил ее на произвол судьбы в самое суровое зимнее время.

В конце концов Гию заявил, что мог бы согласиться, но при одном условии: Цунено порвет все связи с храмом Ринсендзи; она никогда больше не воспользуется положением семьи и не станет просить денег у родственников. Чтобы исключить в будущем какие-либо двусмысленные версии, он даже составил своего рода документ[623]. После долгих переговоров, уточнений и правок окончательный вариант заверили печатями: теперь Цунено была официально выведена из состава собственной семьи, а заодно из реестров деревни Исигами.