Незнакомцы

– Да, – согласился Чез. – Но с тех пор… с тех пор как мама уехала, мы постоянно говорим: «Ну, мама ни за что бы этого не сделала» – или: «Мы знаем, что мама любит нас. Она… – слова застряли у него в горле, но он заставил себя закончить: – Она ни за что не бросила бы нас без серьёзной причины».

– Ты хочешь сказать, что мы все эксперты по маме, – подытожила Эмма, до которой наконец дошло. – И что это важно для того, чтобы разгадать код.

Чез увидел, что Натали открывает рот. Судя по тому, как у неё изменилось лицо, она собиралась сказать: «Но вы же не знали, что она исчезнет!» – или: «Вы же не знали, что у неё есть сестра-близнец в Аризоне! Если это вообще близнец» – или: «Вы же не знали, что у неё есть комната, которая вращается, и тайный ход под домом! Значит, вы не такие уж эксперты».

Нужно было остановить её, пока она не успела что-нибудь ляпнуть.

Но прежде чем Натали или Чез заговорили, Финн объявил:

– Я знаю, что от мамы пахнет яблоками. Этого не знает НИКАКОЙ профессор математики.

У Чеза сжалось сердце. Финн мог с тем же успехом сказать, что от мамы пахнет пóтом, травой и бензином, когда она стрижёт газон, или тыквенным пирогом в День благодарения, или шампунем с розмарином и мятой, когда она вымоет волосы. Но всё это наверняка подходит и для других мам.

А от их мамы действительно пахло яблоками. Даже когда яблок поблизости не было. Просто пахло, и всё.

Чез увидел, как Натали закрыла рот, и снова повернулся к Эмме.

– Я невнимательно слушал, когда в прошлом году ты рассказывала нам про шифры, – сказал он. – Но, кажется, среди них был один, где нужно знать цитату из Библии, или строчку из стихотворения, или какую-нибудь фразу – и с её помощью можно разгадать шифр.

– Ты думаешь, что мама воспользовалась именно таким кодом? – произнесла Эмма. Глаза у неё загорелись. – Ты думаешь, что ключ к шифру – какая-то фраза, которую мама часто говорила? Фраза, которую знаем только мы трое?

– Да, – торжествующе ответил Чез, как будто они уже разгадали шифр и нашли маму.

– Значит, я вам не нужна, – сказала Натали с горечью в голосе. – Потому что я не знаю ваших фраз. Не обращайте на меня внимания – я буду просто сидеть в уголке и слушать, как родители плачут о пропавших детях.

«Думаешь, это тяжелее, чем слушать, как мы с Эммой и Финном говорим о нашей пропавшей маме?! – захотелось крикнуть Чезу. – Или ты предпочла бы оказаться на нашем месте и припоминать мамины фразы, тоскуя и едва сдерживая слёзы?!»

Но тут случилось что-то странное. Натали перехватила взгляд Чеза и словно прочитала его мысли.

– Прости, – буркнула она.

У Чеза слегка закружилась голова. Он не привык к тому, чтобы кто-то его понимал – кроме мамы, Эммы и Финна.

– Я буду вспоминать мамины выражения, – возбуждённо заявил Финн. – Кто готов записывать? Мама говорит: «На всякого Человека-Паука найдётся Человек-Тапка». Мама говорит: «Конечно, на постели попрыгать можно – детство бывает только раз». Она говорит…

– Финн, мама не говорит, что можно прыгать на постели! – поправила Эмма. – Она просто делает вид, что не замечает. Но то, что детство бывает только раз… это хорошая фраза. Я запишу. – Она взяла листок бумаги со стола госпожи Моралес и начала писать. – Что ещё мы помним? «Каждый человек должен уметь вымыть пол в туалете». Или: «Подумаешь, вы устроили бардак. Никто не совершенен».

Чез заметил, что Натали по-прежнему смотрит на него, и понял, что он вздрагивает при каждой маминой фразе, которую цитировали Эмма или Финн.

– Мне правда очень жаль, – сказала Натали. – Не думай, что ты обязан… ну, так на всём зацикливаться. И что…

– Мы найдём маму! – перебил Чез, прежде чем она успела договорить. – Найдём! Да! Тебе ясно?!

Это вышло против его желания, но он действительно на неё наорал.

Глава 34 Финн

Финн опять проснулся не там, где заснул.

Они уже третий день жили у госпожи Моралес, и прошлые две ночи Финн старался не засыпать и помогать старшим в расшифровке. Эмма объясняла ему, как сопоставлять буквы, и сказала: «Нет-нет, вот как мы проверяем, подходящая ли это фраза».

А потом Финн просыпался в комнате, в которой его поселила госпожа Моралес, а не в кабинете, где заснул. Наверное, Чез относил его в постель каждую ночь – он такой высокий, сильный и добрый, что, наверное, даже не просил Эмму или Натали о помощи.

Финн потянулся и стукнулся левой рукой о стенку – он всё время забывал, что там стенка, поскольку дома его кровать стояла в середине комнаты, а не в маленькой нише, как здесь. И госпожа Моралес дала ему одеяло с красными цветочками – сам Финн ни за что не выбрал бы для себя такое. Но он не собирался жаловаться – только не теперь, когда и так всё плохо.

«Мамы нет. И она нам не звонит. И…»

Глаза у Финна наполнились влагой; он сжал кулаки и вдавил их в глаза, заставляя слёзы отступить. Обычно он не мешал себе думать о чём угодно. Но в последние несколько дней Финн обнаружил, что не может думать о маме на уроках и в присутствии госпожи Моралес. И о детях из Аризоны. Почему в той семье пропали дети, когда в семье Финна…