Незримые

Барбру стояла, повернувшись к священнику спиной, не глядя на него, и кричала на младшую девочку, жизнь здесь пошла кувырком, и Юханнесу Малберге пришлось самостоятельно принимать все решения, везти покойника в церковь и брать на себя подготовку к похоронам.

В день похорон, когда непогода опять неистовствовала, Адольф из Малвики и Томас со Стангхолмена доставили родных усопшего к церкви, на самую обстоятельную за всю пасторскую службу церемонию погребения, после которой священник, наконец, пожал всем руки и пробормотал привычные соболезнования. Он пообещал время от времени заглядывать к ним, и о детях тоже позаботится. На это Мария, заговорив впервые за все эти дни, спросила, не собирается ли он забрать у них детей.

На следующее утро после похорон Ларс проснулся, затопил печь, снял висевшие под потолком на кухне ящики, разбудил Ингрид и сказал, чтобы она сварила кофе для Марии и Барбру. Вставать Ингрид не хотелось.

Ларс сказал, что выбора у нее нет.

И было в его взгляде что-то непривычное.

Весь оставшийся день они с Феликсом лежали на спине под полом – набили мхом короб со шлангом и заколотили его. Затем они замуровали дыру в фундаменте. Для Ларса со школой было покончено, это было ясно всем, у кого имеются глаза. Взяв инструменты, он сел в плоскодонку и поплыл на Молтхолмен, где вбил в прибрежный валун железную скобу. Помогавший ему Феликс – он прикрывал отверстие тряпкой, чтобы каменная крошка не разлеталась в стороны, когда Ларс орудовал молотком, – спросил, что это будет.

Ларс ответил – узнаешь попозже.

Они вернулись на Баррёй, взяли в сарае на пристани пять сетей, захватили таль и грузило и опять поплыли на Молтхолмен, приделали таль, прицепили грузило и снова отправились на Баррёй, где тоже вбили скобу. Поставив в ряд пять сетей, они перегородили пролив и передвинули сети чуть дальше, чтобы они стояли прямо посредине. Увидев их в окно, Барбру вышла на улицу и спросила, что они такое затеяли. Ларс ответил, что теперь можно будет рыбачить, сидя на берегу, и в непогоду тоже, через пролив проходит и треска, и сайда, и камбала, а летом и лосось ловится. Еще он перегородит проливы между Баррёем и Йесёей и Баррёем и ближайшим Скарвхолменом. Всего у них пятнадцать сетей.

Барбру покачала головой.

Ларс сказал, что Ханс собирался так сделать в старости, когда не сможет управляться с лодкой. Вернувшись в дом, Барбру рассказала Марии, что удумали эти двое. Мария не откликнулась – они с Ингрид сидели, уткнувшись в вязанье и будто бы передразнивая друг дружку. Барбру занялась стряпней. Сюсанна научилась стоять возле стола и грызла столешницу. Но никто над ней не смеялся. Она падала, снова поднималась, кусала столешницу и стояла. Ингрид плакала и вязала, пока в дом не вошел Ларс и не сказал ей, чтобы доплыла с ним до Йесёи, пролив там чересчур широкий, погода плохая, а Феликс слишком маленький.

Вбежавший следом за ним Феликс завопил, что никакой он не маленький.

Они отправились втроем, вбили скобу на северной оконечности Йесёи по одной на обоих Скарвхолменах и в последнем проливе тоже поставили сети. Вечерело. Они пошли в новый лодочный сарай, порезали соленую рыбу, набрали в погребе картошки и вернулись в дом. Барбру сказала, что они как раз вовремя.

– Сюсанна стоит, – сказала она и стала мыть картошку, пока все остальные наблюдали за Сюсанной. Ларс перевел взгляд на Марию – та будто спала с открытыми глазами. Ларс сказал, что у них на Баррёе теперь всем впервые хватает стульев.

– Нет, не всем, – сказала Мария.

Это были ее единственные слова за весь день.

На следующий день она не произнесла ни слова.

Ларс, Ингрид и Феликс выбрали сети, сложили треску и сайду в ящики, разделали на пристани рыбу, треску связали и развесили на вешалах, а у сайды – она попалась крупная – вырезали филе и отнесли в дом. Барбру перетерла филе, наделала из рыбьего фарша котлет, пожарила их и сварила картошку с морковью. Сюсанна научилась делать три шага и лишь потом падала. Так шли дни. Мария ничего не говорила. Ингрид спала вместе с ней в южной зале, Феликс с Ларсом – в северной, Сюсанна – у Барбру. Комната Ингрид пустовала. Там никто не жил.

Когда прошло десять дней, Ларс спросил у Марии, есть ли у них деньги, потому что им надо за продуктами. Мария не ответила. Услышав его вопрос, Ингрид отвела Ларса в южную залу, показала сбережения, которые лежали в отдельном ящичке у матери в сундуке, и сказала, что перед Рождеством еще заплатит молокозавод; денег было мало. Ларс сказал, чтобы Ингрид сплавала с ним в лавку, за продуктами к Рождеству, и повторил, что Феликса с собой не возьмет.

– Это с чего?

– Его укачивает.

– Так тебя тоже.