Незримые тени

Ветер чуть не сбил его с ног, швырнув в лицо горсть снега. В этом белом вихре он с трудом различил очертания маяка и, превозмогая стихию, двинулся ему навстречу.

Где-то там, высоко, горящая лампа освещала близлежащий берег, заваленный ледяными осколками, а ее луч парил над темной гладью бесконечного океана.

Сколько же раз он поднимался на маяк по винтовой лестнице, а эхо от шагов гулко откликалось от прочных каменных стен? Но еще чаще по этим ступеням ходил его отец, высокий, коренастый, грубоватый.

Деметрий благодарил его лишь за одно.

За безграничную любовь к Софии.

Протоптанную дорожку к маяку изрядно засыпало снегом, после того как несколько часов назад он был здесь. К утру придется взять широкую лопату и расчистить все, ведь Марина любит приходить к нему, пока он несет вахту.

Ее бескорыстная любовь накрывает его теплым уютным покрывалом.

Она его друг и жена, его верная спутница. О, как бы он хотел полюбить ее без остатка, целиком отдаться, погружаясь в чувство всепоглощающей радости, которая возникает в сердцах любящих друг друга людей! Он еще не оставил надежду, что так и произойдет.

Вчера, к примеру, Марина снова навещала его, оставив после своего ухода корзинку с горячим пирогом. Ведь он мог взять еды с собой, если бы захотел, но тут решала она. Ей непременно нужно было сделать все самой: замесить тесто, проследить за тем, как пирог поднимается в печи, извлечь его оттуда, чтобы завернуть в полотенце, положить в корзинку и, дойдя до маяка, преодолеть крутой подъем наверх. Ей безумно важно заботиться о нем, отдавая себя полностью.

Марина не умела иначе. И он признавал это. Порой его раздражало такое всепоглощающее чувство любви к нему. Ему так и хотелось порой сказать, чтобы она прекратила, чтобы думала больше о себе. Чувство вины, что вызывала ее безропотная любовь, давило на него тяжким бременем. В то же время он восхищался ею, понимая, что ничем не заслужил подобного отношения.

Деметрий толкнул тяжелую дверь, и петли жалобно заскрипели. Нужно смазать их маслом. Он включил рубильник, и цепочка электрических лампочек загорелась от входа до самого верха, петляя по кругу. Они горели совсем неярко, но этого света было достаточно.

Молодой смотритель резко выдохнул, и белое облачко рванулось от его рта, улетучиваясь. Он подхватил вязанку дров, что заготовил заранее, и стал подниматься наверх, с удовольствием вдыхая легкий сосновый запах. На каждой площадке задерживался взглядом на окнах высотой с человеческий рост и прислушивался к шуршанию снежинок, которые ветер то и дело швырял в оконное стекло.

Все-таки в работе смотрителя маяка были свои преимущества. Можно оставаться наедине с собой и своими мыслями, отдыхать в тишине.

На последней площадке мужчина внезапно остановился. Ему показалось, будто кто-то окликнул его. Он замер, прислушиваясь к звукам и шорохам, но ничего, кроме гулкого сквозняка не услышал. Опять это ощущение тревоги, что тяготело над ним время от времени.

Прекратится ли это когда-нибудь?

Внутри царила прохлада. Там, над потолком вахтенной комнаты, раздавался равномерный гул работающей лампы. Чугунная печь была приоткрыта, и Деметрий засунул туда поленья, одно за другим, чиркнул спичкой и постоял над печкой, ожидая, пока в ней разгорится жаркий огонь.

Когда это случилось, потянуло долгожданным теплом. Помещение нагревалось: теперь он мог скинуть куртку.

На одном столе лежали журналы, книги и приборы, а на другом расставлены банки, колбы, ящички. Не терпелось закончить один безобидный опыт, но нужно было сперва заполнить журнал. Деметрий не позволял себе проводить такие опыты, которые бы повредили маяку.

Он поднялся по узкому трапу, откинул люк и оказался в фонарной. Лампа работала исправно. Огромная и горячая, она вращалась в одинаковым ритме, бросая то свет, то тень на пол, стены и потолок. В темноте трудно было разглядеть что-либо, кроме мгновения, когда рассеянный поток яркого луча вырывал из черноты скалы, лед, темную поверхность океана и проплывающие порой айсберги.

Интересно, кто бы занял должность смотрителя, если бы он отказался? И где были бы они сейчас? Какой дом стал бы их убежищем?

День, когда они с отцом поднялись сюда, в самое сердце маяка, навсегда врезался ему в память.

– Запомни, – сказал тогда Петер, – от тебя будут зависеть чьи-то жизни там, в темноте. Капитаны кораблей будут всматриваться во мрак и искать огонек. Бледный, мерцающий. Для идущего судна это луч надежды и спасения, который ты направишь для него. Главное, никогда не дай ему погаснуть. Маяк должен светить от заката до рассвета. И это непреложная истина, уяснил? Может, и трудно придется, но я вижу, что ты крепкий по натуре. Справишься.

Не обошлось без некоторой волокиты с бумагами. Из морского ведомства прислали чиновника, который долго расспрашивал Петера о его преемнике, а затем настал черед разговора и с самим Деметрием.

Чиновник был строг и решителен, но отчего-то проникся доверием к молодому пареньку, а с Петера взял расписку, что тот обязуется обучить сына основам навигации и оптики, а также прочим премудростям.