Майор Воронов вновь позвонил по телефону в штаб 57-й бригады и повторил, что первая и вторая ракеты не сошли с направляющих пусковой установки. Причины выясняются. Его остро беспокоил вопрос о причинах задержки старта.
Главный инженер майор Боровцов попросил трубку: «Посмотрите на углы запрета».
При определенном размещении стартовых установок относительно станции наведения и кабинки управления, то один объект, то другой находились на директрисе полета стартующих ракет и могли быть сметены струей их двигательных установок. Автоматика в этих случаях блокировала пуски, формируя так называемые углы запрета.
В этот момент разговора один из офицеров дивизиона лейтенант Батухтин, подбежав к кабине управления, распахнул дверь. «Над нами спускается парашют с летчиком!» — почти с детским восторгом закричал он.
Воронов, не отрываясь от телефона и прикрыв микрофон ладонью, матюгнул лейтенанта и приказал закрыть дверь.
— Возникли новые обстоятельства. Я выясню и перезвоню вам через несколько минут, — сообщил он.
— Действуй!
Воронов аккуратно положил трубку и вышел из кабинки.
В ослепительно ярком небе можно было различить белый купол парашюта и черную точку под ним.
— Значит, сбили!
Воронов быстрым шагом вернулся к кабинке и снова взял трубку телефона.
— Докладываю! Над Косулино виден купол парашюта. Похоже, это летчик сбитого самолета…
В ответ услышал:
— Немедленно организуй его поиск и захват!
Капитан Айвазян вел пару «мигов» на высоте около 11 тысяч метров по дуге окружности — от северных окраин города через западные к южным.
Он слышал переговоры пункта управления полетами аэродрома Кольцово с приближающимся самолетом капитана Гусева.
— Мы западнее города, курс 180, — передал он Гусеву.
— Вас понял, держу дистанцию.
К востоку и юго-востоку Айвазян видел инверсионные следы ракет, немного расплывшиеся снизу. Еще минут десять — и их самолеты начнут наводить на цель.
Новое указание с наземного пункта управления Уктус: «Курс 320».
Командир дивизиона майор Шугаев, понаблюдав некоторое время за обнаруженными воздушными объектами, снял трубку телефона и передал в штаб бригады: «Есть цель! Вижу пару, движущуюся к зоне поражения!».
Отметчик «свой — чужой» на его радиолокационной станции разведки целей не работал. Поэтому Шугаев ждал приказа «что делать» от вышестоящего командования, ведь информации о воздушных объектах там было больше, чем у него.
Его доклад был немедленно ретранслирован на командный пункт зенитно-ракетных войск 4-й армии.
А в дивизионе на основании полученных параметров движения парной цели оперативно готовились данные для стрельбы. Оставалось только ждать…
На командном пункте зенитно-ракетных войск 4-й армии царила деловая обстановка. Общие вопросы командования находились в руках генерал-майора Солодовникова. Там же присутствовал член Военного совета армии генерал-майор Чубаров. Подготовкой и доведением до подразделений боевых приказов руководил опытный зенитчик полковник Певный.
Только что пришел приказ из Главного штаба ПВО: «Нарушителя уничтожить во чтобы то ни стало!».
Уничтожить!.. Мобилизующий приказ. Только как это сделать?
Глядя на проводку цели, двигающуюся с юго-востока к Свердловску с неопределенными с надлежащей степенью достоверности параметрами ее движения, сделать качественный прогноз о ее текущем местонахождении практически невозможно. Тем более что были зафиксированы пассивные помехи от нее, а затем раздвоение объекта.
А тут еще и парная цель на северо-западе. Откуда она взялась? Отметка «Я свой» отсутствует. Самолет нарушителя?
Проанализировав параметры траектории, полковник Певный решил, что это наши самолеты.
Но генерал Солодовников с ним не согласился.
— Отметок «Я свой» нет.
— Но, все же, это наши самолеты, — настаивал полковник.
И, хотя вопросами оперативного управления по статусу должен был заниматься полковник Певный, генерал Солодовников сам взял микрофон в руки и приказал командиру 57-й бригады уничтожить цель, летящую без отметок «свой — чужой».
Эта команда немедленно была доведена до командира 4-го дивизиона майора Шугаева.