Няня [litres]

Просматриваю список платежей и нахожу несколько переводов в пользу Ханны. Платил Александер ежемесячно весьма приличные суммы, и я испытываю потрясение, воочию увидев доказательство заявлениям бывшей няни.

– С какого года он совершал эти переводы?

– С того момента, как мы перешли на электронный учет, – сверившись с компьютером, отвечает Виктор. – Можно заглянуть и в более давнюю историю, однако придется поднять бумажные архивы.

– Нет-нет, этого достаточно. Мне необходимо увеличить сумму этого постоянного платежа. И еще. Могу я сейчас получить доступ к банковской ячейке?

– Разумеется, леди Холт. Не возражаете обсудить еще один вопрос, пока мы не спустились в хранилище? Необходимо пополнить ваш счет. Лимит овердрафта был превышен уже несколько месяцев назад, так что, если вы собираетесь регулярно проводить по счету столь существенные платежи, дебетовый остаток нужно погасить.

– В ближайшее время, как обычно, на счет поступят значительные средства.

– Не затруднит ли вас сориентировать меня по срокам?

– Приблизительно в течение месяца, возможно – двух.

– Точнее сказать не сможете?

– Боюсь, что нет. Надеюсь, моего слова достаточно.

Улыбка у Виктора – как у Чеширского кота. Не удивляюсь, если она растает на фоне лондонского неба, заглядывающего в панорамное окно.

– Разумеется, – подтверждает он. – Не затруднит ли вас сообщить, если ситуация изменится?

Интересно, осмелился ли бы менеджер бросить подобные слова в лицо Александеру? Ответом я его не удостаиваю.

– Итак, я хотела бы посетить хранилище.

Виктор постукивает ручкой по столу, словно обдумывает ответ.

– Да, мы можем сделать это тотчас.

В маленьком уединенном кабинете Виктор выкладывает на стол металлические ящички из моей ячейки, вручает мне ключи и удаляется.

Открываю первый. Вынув из сумочки хлопковые перчатки, натягиваю их на руки, прежде чем достать сложенные в боксе ценности. Последовав советам знатоков, я в свое время приобрела специальную бумагу для хранения картин. В ней не содержатся кислоты, способные повредить холст, а перчатки позволят предохранить полотна от моих собственных жировых выделений.

Снимаю последний слой бумаги, и мое сердце начинает биться чаще. Без этого не обходится никогда. Миллион раз видела каждый из шедевров и все же не могу не восхищаться, достав блестящие, выдающиеся произведения искусства. Это не просто старые картины; каждая из них заставит трепетать любого аукциониста или арт-дилера.

Всего в хранилище находится более сорока полотен. Среди них Мантенья и Леонардо да Винчи, Тициан и Рембрандт, а также несколько менее известных мастеров. Картины – гарантия нашего финансового благополучия. Теперь уже не нашего – моего, ведь Александера больше нет.

Никто, кроме нашей семьи, не знает, какие работы содержатся в коллекции Холтов. Выбираю одного из итальянцев, которого относят к школе Леонардо. Подобная картина не потянет на целое состояние, и все же ее стоимость нельзя недооценивать. Извлекаю холст из бокса и укладываю его в шляпную коробку. На лондонских улицах у немолодой леди вполне могут выхватить из рук сумочку, а вот картонка для шляп вряд ли кого-то заинтересует. Полотно прекрасно умещается на ее дне, между слоями специальной бумаги, которую я выстелила заранее. Сверху ложится шляпа.

Смотрю на часы: мне еще нужно встретить Элизабет. Подруга решила сходить в Национальную галерею, на выставку Мантеньи и Беллини, после чего договорилась покопаться в архивах. Наверное, уже сидит за столиком в кафе на углу, попивает кофе с пирожным.

Открываю второй бокс и заглядываю внутрь. Здесь лежат некоторые драгоценности и большой гроссбух – тот самый каталог Холтов, содержащий вносимые столетиями записи с подробностями, посвященными каждой картине из коллекции. Каталог тоже забираю с собой – Элизабет нужно будет с ним свериться. Приподнимаю холст на дне коробки и укладываю гроссбух под него.

Заперев боксы, я перевожу дух. Во всяком случае, теперь есть чем расплатиться с Ханной. Полагаю, что материальный стимул позволит мне до некоторой степени держать ее на крючке. Подхватываю сумочку. Я готова.

Выходя из хранилища, оборачиваюсь: за мной бежит молоденькая служащая.

– Леди Холт! Это ваше?

В руках у нее шляпная коробка…

– Благодарю вас, милая. Не знаю, что я без нее делала бы.

Детектив Энди Уилтон

Художник-криминалист приглашает детективов в свою мастерскую, где по черепам воссоздаются лица давно умерших людей. На широком рабочем столе через равные промежутки расставлены три свежих слепка. Все они находятся в разных стадиях процесса реконструкции. Энди и Максин внимательно рассматривают каждый, гадая, который из них вылеплен из черепа их незнакомки.

Из ближнего к ним слепка торчат многочисленные пронумерованные колышки.

– Так мы помечаем толщину ткани, – объясняет художник, и они идут вдоль стола. – В первую очередь воссоздаем лицевые мышцы, – продолжает он, остановившись у головы, где нанесенная на костную основу белая глина уже создает подобие живого лица.