Нянька. Меня воспитывал серийный убийца

До начала допроса свидетелей присяжных отвезли в лес Труро к месту захоронения останков. К лесу потянулся караван джипов национальной гвардии. На место выехали около тридцати пяти человек – команды защиты и обвинения, судья Роберт Г. Бодро, полиция штата и города, журналисты и, разумеется, сам Тони Коста. Густой кустарник царапал борта автомобилей. Машины остановились на поляне, и приехавшие по узкой тропинке направились к небольшой яме на склоне холма.

После «экскурсии» караван двинулся назад в Провинстаун, где на улицах собрались приятели Тони, чтобы посмотреть на кортеж. Они кричали и приветствовали Тони. Один подросток вычислил машину, в которой везли Тони, и катил за ней на велосипеде прямо по улицам. Тони улыбался, чувствуя себя астронавтом, вернувшимся с Луны. Он даже махал приятелям в окно скованными руками.

Процесс начала сторона обвинения. Родители Мэри Энн были слишком больны, чтобы присутствовать на суде. Это стало бы для них слишком тяжелым испытанием. Первым свидетелем стал отец Патриции Уолш. Ему предложили опознать свитер дочери, найденный в шкафу Тони. Леонард Уолш гладил свитер кончиками пальцев, не в силах сдержать слез. Казалось, ему слишком тяжело касаться того, что касалось кожи его дочери. Но когда ему предъявили фотографию ее голубого «Фольксвагена», он сжал снимок в руках словно талисман. Леонард без колебания сказал, что эта машина принадлежала его дочери. Следом вызвали Кэтрин Уолш. Она стала отвечать на вопросы, но в какой-то момент замолчала и наклонилась вперед, чуть не падая с кресла. Она пристально смотрела на Тони, пока Арманд Фернандес не понял, что происходит, и не отвлек ее очередным вопросом. Вызванный для дачи показания Боб Тербиди опознал замшевую сумочку ручной работы – она, несомненно, принадлежала Патриции Уолш.

– Откуда вы знаете, что эта сумочка принадлежала Патриции Уолш? – спросил Фернандес.

Тербиди опустил голову и сделал глубокий вдох. А потом посмотрел прямо на Фернандеса:

– Я знаю, потому что сам сделал эту сумочку для нее[142].

Голдман от перекрестного допроса отказался. Из множества свидетелей со стороны обвинения он задал вопросы лишь нескольким.

Когда обвинение закончило, настала очередь защиты. В течение двух дней в суде выступили десять свидетелей, но отреагировал Тони лишь на последнего – Авис. Увидев, как она выходит давать показания, он заплакал и у него запотели очки. Он снял очки. Голдман протянул ему платок вытереть глаза и протереть стекла.

До начала суда Авис говорила защитникам Тони, что ей кажется, что она «сходит с ума» и «совершенно лишилась сил». Ее спросили, обращалась ли она к врачу. Она ответила, что не обращалась, потому что боится самого страшного. «Думаю, у меня лейкемия или рак, и врач скажет, что я скоро умру». Лестер Аллен пообещал дать ей что-нибудь успокоительное перед дачей показаний. «В конце концов, – сказал он ей, – мы обязаны вам помогать… у нас с вами контракт… В наших интересах, чтобы вы были здоровы и могли действовать»[143].

В день дачи показаний Авис вполне могла действовать, но явно нервничала. Проходя мимо стола защитников, она хихикнула и помахала Тони. В суд она надела мини-юбку в складку, вязаный жилет и водолазку. На шее у нее висел медальон с символом мира. Длинная челка падала на брови, глаза скрывали затемненные очки-авиаторы. Выйдя на место, она прижала руку ко рту, по-видимому, чтобы скрыть кривые зубы. В другой руке она держала ветку белой сирени. Ей пришлось несколько раз повторить, чтобы она говорила громче – присяжные должны ее слышать.

– Я говорю так, как могу, – ответила она, прикрывая рот рукой и нервно хихикая.

Голдман призвал ее к серьезности – только так она может помочь Тони. А Тони безудержно рыдал за столом защиты.

Авис успокоилась, когда к ней подошел окружной прокурор Эдмунд Динис для перекрестного допроса. Ранее адвокаты, полиция и обвинители постоянно спрашивали ее о сексуальной жизни Тони. Она говорила о неразборчивости в связях, наркомании и своей сексуальной истории совершенно спокойно, словно делилась кулинарным рецептом. Но когда Динис начал с вопроса о передозировке хлоральгидрата, Авис отказалась это обсуждать. Казалось, ей неожиданно стало ясно, что она и так рассказала слишком много.

Динис: Расскажите нам об инциденте с доктором Хибертом в начале вашей супружеской жизни.

Авис: Нет, я предпочитаю об этом не говорить.

Динис: Вы отказываетесь говорить об этом?

Авис: Да[144].

Авис призналась адвокатам Тони, что и она, и большинство приятелей Тони «не боятся лгать полиции и суду. Им кажется, об этом никто не узнает. Если меня заставят давать показания и положить руку на Библию, меня это не волнует. Оправдание лжи можно найти всегда»[145].

Выходя из зала, Авис послала Тони воздушный поцелуй и сложила пальцы в знак мира.