Ничего не говори

Я до сих пор помню момент, когда впервые ее увидел. И она, и я тогда учились на втором курсе. С уверенностью молодости она быстро шагала мимо здания студенческого центра, отведя назад свои красивые плечи и отбросив длинные белокурые волосы на спину. В каждом ее движении чувствовалась грация спортсменки, а за ее спиной клонилось к горизонту солнце, рисуя вокруг ее головы нимб, как будто мгновение нашей встречи благословила вся Солнечная система. В голове у меня вспыхнула самая простая мысль: «Ого! Кто это?»

И тогда я совершил такой нехарактерный для меня и, возможно, самый смелый в моей жизни поступок: просто подошел к ней и спросил, что она делает вечером. Потому что больше не мог прожить без нее ни секунды.

Я, кажется, говорил, что сразу заметил ее красоту. Но, если честно, тогда мне еще не открылась даже малая доля ее лучезарного блеска. Иногда мне кажется чудом, что я, двадцатилетний студент, ничего не знающий об окружающем мире, проявил здравый смысл и влюбился в такую замечательную женщину.

– Знаешь, ты удивительный человек, – сказал я, глядя, как она загружает посудомоечную машину.

– Ага, – ответила она, не отвлекаясь на комплимент.

– Нет, правда, – произнес я.

Мне хотелось добавить что-то еще, сказать, как я ей благодарен, как восхищаюсь ее стойкостью и способностью забыть о себе. Рассказать, какими гармоничными мне кажутся наши отношения, как я постоянно думаю о том, что выпало на нашу долю – от лихорадочных первых месяцев, когда мы оба строили карьеру, и украденных у работы выходных непрерывного секса и походов в кино, когда у нас еще не было детей, до изнурительных, долгих дней, когда они только-только родились и мы думали, что этого не переживем. И, конечно, о том, что происходит сейчас. Но мне никак не удавалось найти для этих слов подходящий контекст и распутать клубок мыслей в голове. И потом, Элисон даже не поднимала головы, занятая домашней работой.

– Пойду посмотрю, как там Сэм, – сказал я, – потом вернусь и поем.

– Ага, – пробормотала она мне вслед.

Часть бессонной ночи я провел, размышляя над тем, как наш мальчик справится со стрессом. Волновался, что он станет делать утром без Эммы. Станет ли ждать, когда она его позовет, позабыв, что сегодня ее не будет рядом?

Сэма я обнаружил в гостиной – он устроил масштабные гонки игрушечных машинок, изображая рев двигателей и ведя прямой репортаж с места событий. Медведица Эмма наблюдала, расположившись на подлокотнике дивана.

– Как ты, сынок? – спросил я.

– Нормально, – ответил он.

– Как тебе спалось, хорошо? – задал я следующий вопрос, зная, что нарушение сна является первым признаком посттравматического стресса.

– Ага, – только и сказал он в ответ.

Как и Элисон, Сэм даже не поднял на меня глаза. Некоторое время я смотрел, как он играет. Внешне он выглядел вполне спокойным.

– Я люблю тебя, дружок.

– Я тебя тоже, пап.

Решив, что больше мне ничего не удастся добиться, я вернулся на кухню, взял тарелку, которую оставила для меня Элисон, и сел за стол.

– Я позвонила на работу, – сказала Элисон, протирая кухонную стойку. – Кто-то из нас должен быть с Сэмом, но ты остаться дома не можешь, по понятным причинам. Сказала, что хочу взять отпуск за свой счет, потому что нехорошо без конца звонить и сказываться больной. Пусть пока планируют рабочий процесс без меня.

– Хорошо, – сказал я.

– Еще я позвонила в школу и сообщила им, что дети до сих пор болеют. Таким образом мы хотя бы дотянем до выходных. А в понедельник я скажу, что мы решили перевести их на домашнее обучение. Мне кажется, это единственное решение, которое не возбудит подозрений. Отправлять Сэма в школу одного нельзя.

– Согласен, – сказал я.

– Кроме того, я поискала в интернете, и в Уильямсберге есть лаборатория, которая может сделать анализ отпечатков пальцев и следов ДНК. Если мы заплатим за срочность, они сделают анализ сейчас же и результаты будут готовы уже через три недели. Я собираюсь отвезти им какие-нибудь вещи Джастины, чтобы они взяли образцы и сравнили с теми, что остались на коробке. Саму коробку я отдавать не буду, а только конверт или что-нибудь такое, что не даст сотруднику лаборатории повода задуматься о том, что происходит. Конечно, это может оказаться пустой тратой времени, но так у меня хотя бы есть ощущение, что я не сижу сложа руки.

Она вымученно мне улыбнулась, и в тот момент я вдруг понял, как тяжело ей все это дается. Встать утром, приготовить завтрак, найти лабораторию для анализа ДНК – словом, двигаться дальше, вопреки торнадо, зависшему над нашими головами, – было результатом неимоверных усилий, а не безграничного запаса прочности, данной ей от природы.

– Послушай, а во сколько ты сегодня встала? – спросил я.